Сейчас ни один человек не может себе представить зиму без новогодних праздников. А ведь традиция празднования в ночь с 31 декабря на 1 января относительно молодая - ей всего 315 лет. До этого на Руси Новый год встречали 1 сентября, еще раньше - 1 марта. Петр I перенес этот праздник с осени на зиму. С тех пор в царской России было заведено устраивать шумные гуляния и шикарные новогодние балы.

Петр I, чтобы идти в ногу с Западом, специальным указом перенес Новый год на 1 января. При этом он сохранил Юлианский календарь. Рождество приходилось на 25 декабря, а Новый год праздновался уже после него. И тогда застолья не происходили во время рождественского поста, как сейчас.

В ночь на 1 января 1700 г. был шумно отпразднован первый зимний Новый год, с парадом и фейерверками на Красной площади. С 1704 г. празднования перенесли в Петербург. Устраивали массовые гуляния и маскарады, которые проходили на площади возле Петропавловской крепости с участием самого Петра. Новогоднее застолье продолжалось в течение трех дней.

Петр I следил за тем, чтобы все придерживались новой традиции и соблюдали все соответствующие правила и обряды: украшали дом еловыми и сосновыми ветками, наряжали их - не игрушками, как сейчас, а орехами, фруктами, овощами и яйцами, что символизировало плодородие, благополучие и достаток.

Елизавета I продолжила эту традицию. Она устраивала новогодние маскарады, на которые сама часто являлась в мужском костюме. В 1751 г. в маскараде приняло участие больше 15000 человек, бал продолжался с восьми вечера до семи утра, после чего было застолье.

При Екатерине II появилась традиция готовить для новогоднего стола необычные блюда. Так, например, в качестве сюрприза к новогодней трапезе повар-француз приготовил поросенка, фаршированного фазаном, куропаткой, жаворонком и оливками, при этом все ингредиенты поочередно складывались друг в друга, как в матрешку. Жаркое получило название «Императрица» и стало очень популярным у петербургской знати. При Екатерине II появилась традиция дарить на Новый год подарки.

Павел I и Александр I ратовали за воздержание в еде, при них в аристократической среде стало модным готовить на новогодний стол простые блюда - соленые огурцы и грибы, салат из редьки, правда, поросята тоже не выходили из моды.

Шампанское стало популярным новогодним напитком только в начале XIX в. - по легенде, после победы над Наполеоном, когда русские войска опустошили винные погреба «Мадам Клико». Хозяйка не препятствовала этому, предвидя то, что «Россия покроет убытки». И правда, уже через 3 года ей поступало больше заказов из России, чем из Франции.

Первая в Петербурге публичная новогодняя елка появилась при Николае I. Если до этого дом украшали, как правило, ветками, не только хвойными, но и березовыми, и вишневыми, то в середине XIX в. появилась традиция наряжать елки. В это же время в праздничном меню лидировали семга, икра и сыры. При Александре III и Николае II на новогоднем столе с поросенком и уткой с яблоками соперничали индейки и рябчики.

В 1918 г. по ленинскому указу Россия перешла на Григорианский календарь, но церковь этого перехода не приняла. С тех пор Рождество празднуют 7 января (25 декабря по старому стилю), а Новый год приходится на самую строгую неделю поста. Именно тогда возникла традиция отмечать Старый Новый год по старому Юлианскому календарю. В 1919 г. большевики отменили и Рождество, и Новый год - это были рабочие дни, а елка была объявлена «поповским обычаем».

А последним костюмированным балом империи стал маскарад 13 февраля 1903 г., участники которого пришли на праздник в костюмах

К одной из годовщин правления дома Романовых в Зимнем организовали необычный бал. Все приглашённые должны были соблюсти дресс-код - придти на праздник в одеждах допетровской эпохи. В нашем обзоре уникальные фото, на которых запечатлены участники этого яркого события.

13 февраля 1903 года в Зимнем дворце произошло грандиозное событие - костюмированный бал. Поводом послужила очередная годовщина правления дома Романовых.

И хотя дата не была круглой, подготовка к нему шла несколько месяцев и к организации этого мероприятия были привлечены лучшие специалисты - костюмеры, художники, ювелиры, сценографы, певцы, танцовщики, хореографы.

Всего гостей было около четырех сотен и это была вся знать Российской империи. Приглашенные должны были прибыть на маскарад в костюмах допетровской Руси. Это вполне соответствует модным тенденциям того времени, ведь художники зарождающейся эпохи модерна черпали вдохновение в том числе и в истории, и в фольклоре.

Как казанцы праздновали новый год в 19-м веке?

Оливье, шампанское и мандарины стали неотъемлемой частью празднования нового года для современных россиян, в том числе и казанцев. Городские елки, праздничные фейерверки, прогулки и походы в гости – именно так проходят зимние праздники для большинства наших современников. Но как казанцы отмечали новый год в позапрошлом веке? Inkazan расскажет о новогодних гуляниях минувших дней.

Кулачные бои

«Прекрасно на Кабане летом, но еще лучше зимою, когда мы катались на коньках по синему льду и когда по праздникам разыгрывались кулачные бои – забава тоже, говорят, нехорошая. Сходились с одной стороны мы, казанская русь, с другой – добродушные татары.

Начинали бой маленькие. Бывало, мчишься на коньках, вдруг, откуда ни возьмись, вылетает ловкий татарчонок: хлысь тебя по физиономии и с гиком мчится прочь. А ты прикладываешь снег к разбитому носу и беззлобно соображаешь:

– Погоди, кожаное рыло, я те покажу!

И, в свою очередь, колотишь зазевавшегося татарчонка.

Эти веселые кавалерийские схватки на коньках и один на один, постепенно развиваясь, втягивали в бой все больше сил русских и татарских. Коньки сбрасывались с ног, их отдавали под охрану кого-нибудь из товарищей и шли биться массой, в пешем строю. Постепенно вступали в бой подростки. За ними шло юношество, и, наконец, в разгаре боя, являлись солидные мужи в возрасте сорока лет и выше. Дрались отчаянно, не щадя ни себя, ни врага. Но и в горячке яростной битвы никогда не нарушали искони установленных правил: лежачего не бить, присевшего на корточки тоже, ногами не драться, тяжестей в рукавицы не прятать. А кого уличали в том, что он спрятал в рукавице пятак, ружейную пулю или кусок железа, того единодушно били и свои и чужие.»

Театры

Основным развлечением образованной публики был театр, природа которого требовала создания специальной площадки для игры актеров и мест для размещения зрителей. Поначалу для театральных представлений использовались помещения в зданиях учебных заведений и жилом доме. Причем помещения эти были вполне подходящими. Так, о театральном зале в Казанской гимназии во второй половине XIX века современный автор писал:

"Театр, ей богу, такой, что и желать лучше не можно < ... > партер, обитый красной каразеей < ... > поместил в себя 400 человек".

После посещения Казани Екатериной II 3 сентября 1767 года был издан специальный указ, где, в частности, писалось:

"Содействовать возобновлению в гимназии театральных представлений и сколько возможно склонять к тому здешнее дворянство, которое посредством сих представлений могло научиться приятному обращению и необходимой в свете ловкости".

Спустя некоторое время при содействии казанского губернатора кн. Баратаева в Казани появляется общедоступный платный театр под руководством придворного актера В. Р. Бобровского. Представления этого театра проходили в доме № 25 по нынешней улице Кремлевской. Спустя довольно значительное время Казань обзаводится специально построенным деревянным на каменном фундаменте театральным зданием - его построил страстный любитель театра помещик П.П. Есипов . Это было внушительное здание, украшенное деревянными колоннами, до 100 метров в длину и до 50 метров в ширину. Просуществовав около пятнадцати лет, театр этот сгорел во время опустошительного пожара 1815 года. Впоследствии появляется каменный городской театр, здание которого неоднократно перестраивалось, пока пожар 1919 года не положил конец его существованию.

Большое место в развлечениях казанцев занимало посещение садов. Если в 1840 году в городе было всего два общественных сада, то к концу века их насчитывалось более десятка. Часть из них располагалась в само центре города - Черное озеро, Лядской и Панаевский сады, сад Эрмитаж, Державинский сад и Николаевский сквер. Некоторые были в слободах, как например, Андреевский в Адмиралтейской слободе.

Сады имели разный набор сооружений для развлечения публики. Николаевский сквер, например, был известен как место, где возводили временные балаганы чрезвычайно распространенные в то время "паноптикумы" и передвижные "музеи", где демонстрировались разного рода чудеса природы.

Расположенный неподалеку Черноозерский сад славился рестораном, едва ли не самым изысканным в городе. Причем ресторан был известен не только кухней, но и выступлениями артистов "легкого жанра". Деревянное, построенное в начале 1880-х годов по проекту архитектора В. К. Бечко-Друзина , двухэтажное здание ресторана располагалось в саду и был разобрано первым в городе пионерским отрядом под руководством первого вожатого И.Малкина .

Интересно, что ресторан освещался электричеством от собственной динамомашины задолго до появления в Казани городской электростанции.

Значительно меньшим по размерам, но весьма посещаемым был Панаевский сад. Там тоже был неплохой, судя по газетам, ресторан, хороший кегельбан и летнее концертное помещение. Привлекал к себе внимание и живописно расположенный сад "Эрмитаж" (бывший Износковский ). Гораздо более непритязательными были отдаленные от города "гулянья". Отдых в Русской Швейцарии носил в основном семейный характер. Публика выезжала туда зачастую со своими самоварами и, расположившись на траве, предавалась чаепитию. Большое скопление отдыхавших не могли оставить без внимания тогдашние деятели шоу-бизнеса, и в Швецарии стали появляться балаганы с незамысловатыми платными развлечениями. А позже здесь же появляется наскоро сколоченное здание кинематографа.

Нашим ученикам, детям III тысячелетия, уже непонятны многие слова, да и реалии, относящиеся к быту и общественному устройству прошлых эпох. Все более туманными становятся картины и образы давно ушедшей жизни, так детально и проникновенно описанные в классической литературе XIX века. Книга Н.Петровой «Веков азартная игра...» (М.: Русское слово, 2000), богато иллюстрированная, с большим количеством интересных сведений из культурной жизни наших предков может пригодиться и русистам, и литераторам.

Балы в Зимнем и Аничковом дворцах

Новый год открывал и в столице, и в провинции череду балов, вечеров и концертов. В Зимнем дворце в новогодние праздники устраивались публичные маскарады, на которые могли попасть все желающие. Вот как описывает современник один из этих маскарадов. «Народный маскарад в царских чертогах повторялся согласно преданию каждое 1 января. К определенному часу весь дворец освещался, все двери отпирались. Милости просим, кому угодно! Первого вошедшего гостя и последнего вышедшего записывали на память. Другого церемониала не было. Посетителей всех видов и сословий собиралось более 30 000. О полиции и помина не было. Народные массы волновались по сверкавшим покоям чинно, скромно, благоговейно, без толкотни и давки. К буфетам редко кто подходил. Праздник был вообще трогательный, торжественный, семейный, полный глубокого смысла. Царь и народ сходились в общем ликовании. Когда залы переполнялись, раздавалось громовое польское 1 – и государь со двором выступал из внутренних покоев. На мужчинах были накинуты сверх мундиров легкие венецианские эпанчи 2 . Дамы были в кокошниках и русских платьях. Общее впечатление было великолепное, а вид придворного ужина был даже волшебен. Театр был превращен в сверкающий бриллиантовый шатер из граненых стеклышек, между собою плотно связанных и освещенных сзади. Магический свет разливался по амфитеатру. Если я не ошибаюсь, эта декорация была придумана при императрице Екатерине II. Во время ужина играла музыка. <...> Вообще придворные праздники того времени повторялись редко, но отличались художественностью» 3 .

Придворные маскарады и домашние праздники

Итак, люди холостые встречают Новый год в гостях и в маскараде, семейные – дома, устраивая застолье и придумывая, насколько каждому позволяет фантазия, разнообразные развлечения.

Дочь графа Федора Толстого – знаменитого скульптора, медальера и живописца, вспоминает, как ее отец устраивал на Новый год домашние маскарады. «Маскарад начался в зале танцами <...>. Дяди и тетки мои оделись королями и дамами четырех мастей карт, спины их были покрыты какой-то материей, разрисованной под карточный крап; необыкновенно хороши и верны вышли их костюмы» 4 .

В другой раз хозяева не наряжались, зато гости демонстрировали изобретательность. «Канун Нового, 1835 года встретили у нас чем-то вроде маскарада. Мы и все дамы в этом году не наряжались, но зато приходило много наряженных из учеников и также приезжало много знакомых в прелестных костюмах. Очень умно и мило был наряжен «старым, 1834 годом» скульптор Рамазанов. Он изобразил из себя древнего седого старца в рубашке, обвешанного с головы до ног старыми объявлениями и газетами за прошлый год, и печально, с старенькой поломанной дубинкой в руке бродил по нашей зале в ожидании Нового года. Как только зашипели часы, чтобы начать бить полночь, в залу влетел «Новый, 1835 год», Нестор Васильевич Кукольник, одетый в новенький, с иголочки, светло-серенький фрак, с большим букетом свежих роз в петлице фрака. Влетел и прямо кинулся весело обдирать со старого, 1834 года все отжившие свое время объявления и новости, а самого беззащитного старца схватил поперек сгорбленного туловища и без церемонии выкинул за дверь залы. Все это безжалостное торжество нового над старым совершилось по-театральному – в одно мгновенье ока; часы били еще первые свои удары на Новый год, когда о старом годе не было уже и помину. А Новый со свежими розами, стоя один в торжественной позе посреди залы, проворно вынимал из своих новых карманов и кидал в публику новые, своей стряпни, четырехстишия с пожеланиями и пророчествами на Новый, 1835 год. Лакеи разносили на подносах в бокалах папенькину водянку, она шипела и поднималась белою пеною; гости пили ее, целовались, и все в зале кипело жизнью и весельем... Все, сами не зная, кажется, почему, с таким восторгом встречали неизвестный еще никому Новый год» 5 .

Тот же Кукольник придумал изображать на празднике «говорящие живые картины» – очень популярную в те годы игру. В картине «девять муз и Аполлон» барышни изображали муз, декламируя специально написанные для них стихи, а «первый драматург эпохи» Кукольник, разумеется, Аполлона с бумажною лирою в руках.

В середине 30-х годов XIX в. появляется новый атрибут новогоднего праздника, без которого сегодня он уже немыслим: это, конечно же, елка. Заведенный когда-то Петром I обычай украшать дома еловыми ветками не прижился и сохранился лишь в украшении... кабаков. Со временем слово елка стало синонимом питейного заведения, о чем красноречиво свидетельствуют слова и выражения типа поднять елку – то есть пьянствовать, идти под елку – идти в кабак, наконец, пьяный именовался просто елкин 6 .

Баронесса М.П. Фридерикс пишет в своих мемуарах о том, что в Россию обычай ставить в доме на празднике елку был ввезен из Пруссии принцессой Шарлоттой (Александрой Федоровной), с которой Николай I вступил в брак в 1817 г. В некоторых областях Германии елочки, поставленные на столах и украшенные яблоками, сахарными изделиями и облатками 7 , известны уже в первой половине XVI в. 8

Однако это еще не одна большая елка, столь знакомая нам, а маленькие буковые деревца со свечами на каждой ветке. Елка в привычном для нас виде появится в Германии в конце XVIII в. и в течение следующего столетия распространится во многих странах.

Сам обычай украшать дом в Новый год зелеными ветками восходит к глубокой древности. Новогодие всегда связывалось с обновлением в природе, и празднику предписывалось магическое влияние на плодородие как земли, так и самого человека. Зеленые ветки символизировали возрождение и, видимо, должны были помочь человеку в новом году обрести новые силы.

В Вавилоне Новый год отмечали весной, совершая особые ритуальные действия, а символическим изображением возрождающейся природы служил столб, украшенный пучками зелени.

В Египте Осирис возрождался, «прорастая» деревом сквозь гробницу. В Греции Дионис, олицетворяя плодородие, изображался иногда в виде палки, увитой плющом и виноградными листьями и увенчанной еловой шишкой 9 .

С переносом начала нового года ко времени зимнего солнцестояния и к Рождеству украшать дом цветущей зеленью стало труднее. Ветки вишни, сливы, яблони старались ставить в воду загодя, с тем чтобы к празднику они расцвели. Однако достичь этого удавалось далеко не всегда и, вероятно, поэтому в качестве украшения начали использовать вечнозеленые деревья как символ неумирающей природы 10 . Сначала и в самой Германии не во всех областях использовали ель. Это могли быть ветви омелы, бука и можжевельника.

1 Имеются в виду звуки полонеза. – Н.П.

2 Венецианский плащ, венецианка – маскарадный костюм, столь же популярный, как и домино (эпанча = епанча).

3 Соллогуб В . Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 371–372.

4 Каменская М . Воспоминания. М., 1991. С. 107.

5 Там же. С. 221–222.

6 Душечкина Е . «Только тот, кто друг попов, елку праздновать готов» // Родина. 1996. № 1. С. 97.

7 Облатка – бумажный кружочек, смазанный клеем и служивший для запечатывания конвертов.

8 Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы XIX – нач. XX в. Зимний период. М., 1973. С. 149.

9 Мифы народов мира. Т. 1. М., 1980. С. 396–397.

10 Календарные обычаи... С. 150.

Пышные праздники сменились тотальным дефицитом

Праздники столетней давности традиционно ассоциируются со сказкой и изобилием: невероятной красоты ёлки, ломящийся от яств стол, счастливые дети и забытые сегодня обычаи... Однако лубочной картинка новогоднего праздника присутствовала не всегда: например, ровно сто лет назад нашим предкам было совсем не до гуляний - дефицит, вызыванный Первой мировой войной, спровоцировал нехватку привычных атрибутов праздника. «МК» вспомнил, без чего не мыслили праздник наши предки и от чего им пришлось отказаться к 1917 году.

Празднование Рождества и Нового года - традиционно таинство, любимое детьми: взрослые куда больше значения придавали религиозной сути праздника, а не наряженной ёлке и марципанам.

Родившаяся в 1894 году Анастасия Цветаева, сестра поэтессы, писала в «Воспоминаниях» о рождественском празднике своего детства: «Дом был полон шорохов, шелеста, затаенности за закрытыми дверями залы – и прислушивания сверху, из детских комнат, к тому, что делается внизу. Предвкушалась уже мамина «панорама» с ее волшебными превращениями. Запахи поднимали дом, как волны корабль.

Одним глазком, в приоткрытую дверь, мы видели горы тарелок парадных сервизов, перемываемых накануне, десертные китайские тарелочки, хрустальный блеск ваз, слышали звон бокалов и рюмок. Несли на большом блюде ростбиф с розовой серединкой (которую я ненавидела), черную паюсную икру. Ноздри ловили аромат «дедушкиного» печенья... О! Настало же!

Самое главное, такое любимое, что - страшно: медленно распахиваются двери в лицо нам, летящим с лестницы, парадно одетым, – и над всем, что движется, блестит, пахнет она, снизу укутанная зеленым и золотистым. Ее запах заглушает запахи мандаринов и восковых свечей. У нее лапы бархатные, как у Васи. Ее сейчас зажгут. Она ждет. Подарки еще закрыты. Шары еще тускло сияют – синие, голубые, малиновые; золотые бусы и серебряный «дождь» – все ждет… Папа подносит к свече первую спичку – и начинается Рождество!».

Праздничные гуляния были любимым временем для детей - в это время в Москве появлялись карусели и другие ярмарочные забавы, в дома приносили лакомства и игрушки, встречи с которыми ожидали целый год.

Кстати, и подарки до революции чаще дарили только детям - взрослые ограничивались приготовлениями к празднику. О таком пишет и Тэффи (урожденная Мирра Лохвицкая) в одном из своих рассказов: «Рождество в тот год подходило грустное и заботное. Надо было, значит, непременно елку схлопотать. Выписала, по секрету, от Мюра и Мерелиза картонажи. Разбирала ночью. Картонажи оказались прямо чудесные: попугаи в золотых клеточках, домики, фонарики, но лучше всего был маленький ангел, с радужными слюдяными крылышками, весь в золотых блестках. Он висел на резинке, крылышки шевелились. Из чего он был, - не понять. Вроде воска. Щечки румяные и в руках роза. Я такого чуда никогда не видала. Сам веселый, румяный и вместе нежный.

Такого бы ангела спрятать в коробочку, а в дурные дни, когда почтальон приносит злые письма и лампы горят тускло, и ветер стучит железом на крыше, - вот тогда только позволить себе вынуть его и тихонько подержать за резиночку и полюбоваться, как сверкают золотые блестки и переливаются слюдяные крылышки».

Картонажи - один из самых популярных вариантов украшения праздничной ёлки: они представляли собой небольшие изделия из прессованного картона, покрытые несколькими слоями акриловой краски выбранного цвета. Впервые изготавливать их начали в Дрездене, а позднее купить изделия из самого доступного материала можно было и в нашей стране - заказанные по почте украшения высылали листами с вытисненными деталями, которые предстояло самостоятельно выдавить, а потом склеить в объемные фигурки и бонбоньерки. Функционально - особенно если вспомнить, что производство фабричных игрушек еще не было поставлено на поток, и потому ель становилась в начале ХХ века своего рода продолжением праздничного стола.

Пушистые ветки украшали золочеными орехами, конфетами, яблоками, марципановыми поросятами. Об этом свидетельствуют и воспоминания Лидии Чарской («Записки институтки»): «Посреди залы, вся сияя бесчисленными огнями свечей и дорогими, блестящими украшениями, стояла большая, доходящая до потолка елка. Золоченые цветы и звезды на самой вершине ее горели и переливались не хуже свечей.

На темном бархатном фоне зелени красиво выделялись повешенные бонбоньерки, мандарины, яблоки и цветы, сработанные старшими. Под елкой лежали груды ваты, изображающей снежный сугроб. Мне пришло в голову невольное сравнение этой нарядной красавицы елки с тем маленьким деревцом, едва прикрытым дешевыми лакомствами, с той деревенскою рождественскою елочкою, которою мама баловала нас с братом. Милая, на все способная мама сама клеила и раскрашивала незатейливые картонажи, золотила орехи и шила мешочки для орехов и леденцов».

Уютное Рождество и разгульный Новый год

Для современного человека новогодние и рождественские праздники сливаются в одну яркую череду гуляний на фоне ёлки, и только верующие россияне помнят о разнице между ними и о смысле. А вот до революции россиянам ближе был подход, который сегодня мы назвали бы европейским: Рождество - уютный религиозный праздник в кругу семьи, а Новый год - повод выйти в свет и шикануть. Это различие проявлялось даже в выборе блюд для застолья.

Рождество - праздник церковный, а Новый год - светский. Их разделяет несколько дней, и в дореволюционной Москве сперва праздновали Рождество, - объясняет «МК» историк московского быта Алексей Митрофанов. - Это дневной праздник, когда пировать начинали после первой звезды. Люди, утомленные постом, рождественской службой и работой, точно не спешили садиться за стол ночью. Только днем, и тогда же разговлялись. И хотя медицина рекомендует выходить из поста постепенно, но до революции об этом не думали - все самое жирное, мясное, калорийное...

Начинали с пшеничной кутьи с маком, орехами и мёдом, кстати, называлась она «Сочень» (от Сочельника), но это имя не прижилось. Обязательно жирная рыба, запеченный гусь и поросёнок.

Считалось, что поросёнок был единственнным, кто хрюкал в яслях в Вифлееме и поцарапал младенца Иисуса щетиной - за это его и карают по сей день. Обязательно было ритуальное печенье. В итоге, конечно, и обжирались, и напивались, несмотря на святой смысл праздника.

По словам историка, за несколько дней москвичи как раз успевали отдохнуть, и с новыми силами отправиться на новогоднее застолье - кстати, уже до революции возникла традиция отмечать не только дома, но и в кабаках.

Новогоднее торжество - такое, каким было оно для светской Москвы начала века - хорошо описано в романе «Доктор Живаго»: «С незапамятных времен елки у Свентицких устраивали по такому образцу. В десять, когда разъезжалась детвора, зажигали вторую для молодежи и взрослых, и веселились до утра. Более пожилые всю ночь резались в карты в трехстенной помпейской гостиной, которая была продолжением зала и отделялась от него тяжелою плотною занавесью на больших бронзовых кольцах. На рассвете ужинали всем обществом».

Отмечали в ресторанах, например, ехали в «Прагу» или в «Яръ». Новый год ассоциировался с роскошью. Это был европейский праздник, тогда и пошла мода ходить в гости в новогоднюю ночь, - отмечает Алексей Митрофанов. - Как и сегодня, все ждали, когда же скорее позовут к столу, когда можно будет выпить - кое-кто даже стрелки у часов переводил.

Новогоднее шампанское было в традиции в дореволюционной России, вошло в обиход после войны 1812 года, народ так же весело вышибал пробки. На самом деле, оно заняло место кислых щей - сильно газированного напитка, медово-солодового лимонада.

Многие избегали птицы на столе - считалось, что счастье из дома улетит. Предпочитали свинину. Кто смог достать фрукты, тот молодец, но это было очень дорого...

У Льва Кассиля в «Кондуите и Швамбрании», упоминаются переживания главного героя из-за того, что на «взрослую» ёлку его не взяли: «Кончался 1916 год, шли каникулы. Настало 31 декабря. К ночи родители наши ушли встречать Новый год к знакомым. Мама перед уходом долго объясняла нам, что «Новый год - это совершенно не детский праздник и надо лечь спать в десять часов, как всегда».

Кстати, родителям еще и весьма повезло, что 31 декабря 1916 года было, куда уходить на праздник. Как сейчас Росстат и ВЦИОМ почти ежедневно шокируют нас цифрами: сколько человек собирается брать кредит ради новогоднего стола, сколько вообще откажется от праздника, – так и сто лет назад остро стоял вопрос, где раздобыть ёлку, календари и рождественского гуся.

Гаданье стало накладным

Столетие назад празднование Рождества и Нового года для наших соотечественников было серьезно омрачено продовольственным дефицитом, сопровождавшим Первую мировую войну, а затем и революцию. Уже в декабре 1916 года в московской прессе начали появляться карикатуры и фельетоны, посвященные сложности создания праздничного застолья в голодный год (дополненный, к слову, сухим законом!).

До начала Первой мировой рождественские праздники ассоциировались с изобилием, описанным, например, Шмелевым в «Лете Господнем»: «Увидишь, что мороженых свиней подвозят, - скоро и Рождество. Шесть недель постились, ели рыбу. Кто побогаче - белугу, осетрину, судачка, наважку; победней - селедку, сомовину, леща…

У нас, в России, всякой рыбы много. Зато на Рождество - свинину, все. В мясных, бывало, до потолка навалят, словно бревна, - мороженые свиньи. Окорока обрублены, к засолу. Так и лежат, рядами, - разводы розовые видно, снежком запорошило. И тянутся обозы - к Рождеству. Везут свинину, поросят, гусей, индюшек, - «пылкого морозу». Рябчик идет, сибирский, тетерев-глухарь… Знаешь - рябчик? Пестренький такой, рябой… - ну, рябчик!».

В 1916 году же повестка дня принципиально изменилась - отечественные журналы наперегонки публикуют карикатуры на «праздничные» столы, сервированные продуктовыми карточками и игрушечными гусями. Рождественское шествие же, согласно тем же карикатурам в прессе, являло собой тех самых свиней, курей, гусей и даже кусов масла и сыра - с транспарантами, сообщающими об их стоимости.

«Как бы я хотел для беднейшего населения моей родины устроить необозримой величины елку и увесить ее большими картонажами: в одном - окорок ветчины, в другом - 10 пудов мяса, в третьем - пуд муки, в четвертом - курица...», – писал обозреватель газеты «Московские ведомости» обозреватель, намечая свои «рождественские визиты».

«Первым - визит к мясоторговцу Пуду Пудычу Оковалкову. Явлюсь в качесвте постоянного покупателя в его лавке. Разговор намечен на темы о расстройстве транспорта, о реквизиции мяса на местах, о безвыходности положения московских мясоторговцев. В финальной части визита заготовлено по настоянию жены жалобное ходатайство об отпуске с заднего крыльца хотя бы трех фунтиков мяса...».

Тут уж речь - только о тепле. О ёлках, обязательном символе праздника, оставалось только мечтать. В последнем дореволюционном декабре цена на зеленую красавицу доходила до 20 рублей (а это цена за трех гусей или пару жирных индеек!), причем и красавицей её назвать сложно было...

«Но все-таки их покупают. Надо же доставить удовольствие ребятишкам. Но одного дерева мало. Надо его по-праздничному украсить. Надо позаботиться о свечах, картонажах, серебряном дожде и золотых орехах. Ничего этого на рынке нет. Какие же картонажи, ежели простая бумага кусается?», – сообщает газета «Московский листок».

Кстати, дефицитом в предновогодние дни оказалась и такая привычная штука, как настольные календари - в магазине Суворина цены на них подскочили до 1,75 руб., а плохого качества календари издания Сытина - по 75 копеек. Ну а что же подарить в небогатое время, если не календарик?

Вынужденная экономия привела к тому, что под запретом оказались даже любимые москвичами праздничные забавы - святочные гадания: выяснилось, что у девушек нет ни одного доступного способа заглянуть в лицо судьбе. Принятые гадания - выбрасывания за ворота башмачка, сжигание бумаги и плавление воска - оказались неприемлемо дороги.

«Ведь это когда так гадали? Когда башмаки за пару руль стоили или много-много рубля полтора. Пропадет, не жалко. Но мыслимо ли бросать башмаки за ворота, когда пара их стоит 35 рублей, а если на дюжине пуговиц, то и все 50 рублей. Да и за эту цену достать их довольно трудно. Ведь если у вас за воротами кто-нибудь хоть один башмак схватит, это выйдет 25 рублей убытка. Два - 50!

Немыслимо! - сказал папа. - Я положительно запрещаю гадать на башмаках. Это же чистое разоренье.

Пришлось отказаться.

Ну, что ж, будем кормить курицу счетным зерном, - вздохнули девушки.

Счетным зерном? - гневно вступилась старая няня. - Теперь на счет зернышка туго. Нет гречневых круп в Москве, днем согнем их не сыщешь. А если где объявятся, часа по три в хвосте стоят приходится, чтобы фунтик крупы получить. И думать не смейте! Макового зерна вам для курицы не дам», – описывает фельетонист в «Московском листке» новые реалии.

Так что «дух праздника» в воздухе почти что не витал - не до того оказалось. А уже в конце 1917 года москвичи - при том же дефиците – поражались: неужто жизнь могла так серьезно поменяться за один только год?

«В недоумении, в последний день 1917 года смотришь на календарь и удивляешься: как мало прожито, как много пережито! Неужели после конца Романовых прошло только триста дней, а не лет? Или это шутка календаря и вместо 1917 года надо читать 2017?», – писал обозреватель «Московских ведомостей».

В России, благодаря указу Петра I от 1699 года, Новый год стали праздновать в ночь с 31 декабря на 1 января, начиная с 1700 года. Однако, далеко не каждый знает, что после Революции этот праздник некоторое время не отмечали вообще. И, что примечательно, только в ХХ веке Новый год стал поистине всероссийским праздником. Что особенного произошло после Революции 1917 года, к каким изменениям в подходе к празднованию Нового года это привело и чем это обернулось для нас - вот то, о чём стоит узнать подробнее.

1917 год Россия (в эти времена - Российская Империя) встретила на целых 13 дней позже, чем большинство европейских стран, потому что мы всё ещё жили по юлианскому календарю. Можно сказать, что благодаря смене власти в результате революции, мы сейчас живём по одному календарю с Европой: решением В.И. Ленина с 1918 года в России отменили юлианский календарь, ошибка применения которого уже накопила 13 дней, и ввели в оборот григорианский. А вот отмечать Новый год в то время перестали - этот праздник приобрёл неофициальный характер. Тем более, что Рождество Христово тогда считалось куда более важным и значимым событием.

В середине 30-х годов традиция Новогоднего праздника вернулась в страну. Можно сказать, что Новый год в Россию вернул И.В. Сталин: распоряжение партии и правительства «О праздновании Нового года в СССР» вышло в 1937 году. Тогда же прошла первая официальная Новогодняя ёлка , которая, которая состоялась в зале Дома Союзов. На верхушке праздничной ёлки красовалась знаменитая красная звезда.

Любопытный факт, что годом ранее, а именно 31 декабря 1935 года, было сделано первое в истории России новогоднее радио поздравление , адресованное дрейфующим полярникам. Его передал председатель ЦИК СССР Михаил Калинин на волнах дальней связи. Потом оно стало ежегодным и даже всесоюзным.

Во время Великой Отечественной войны тоже традиции этого праздника не оставались в стороне. В детских садах малышам дарили «подарки»: кому конфеты, кому пряники. Другими словами, выбирали из полученной гуманитарной помощи то, что более или менее подходило на роль новогоднего подарка . Ветераны войны рассказывают, что на фронте не забывали про этот праздник и украшали ёлку тем, что было: проволокой, картоном, бинтами, ватой, гильзами и даже погонами. Парашютист, подвешенный на ниточках – самая известная ёлочная игрушка времён войны.

До 1947 года люди выходили на работу уже 1 января, а 23 декабря было принято официальное решение сделать первый день каждого нового года праздничным и выходным. Ну а дальше праздничных и выходных дней становилось всё больше. Так, 2 января приобрело статус выходного дня в 1992 году, а в 2005 году к ним прибавились 3, 4 и 5 января. Сейчас же все россияне отдыхают с 1 по 8 января.

Что касается новогодних традиций, то их так много, что все не перечесть. Многие из них заимствованные. К примеру, - западная традиция. Происхождение Деда Мороза вообще было предопределено древним славянским фольклором. Но советские новогодние традиции прижились в современной России лучше всего. Например, со времён правления Петра I и других реформаторов у нас остались фейерверки. Шампанское, мандарины, бенгальские огни и хлопушки, новогоднее обращение главы государства и бой курантов – это тоже всё осталось нам в наследство от советских времён. Ну а песню «В лесу родилась ёлочка» знает каждый взрослый и ребёнок!

Новый год был, есть и будет одним из любимейших праздников большинства времён и народов. Каждый год, загадывая заветное желание под бой курантов, люди надеются на лучшее, и пусть это «лучшее» непременно случится в жизни каждого из нас!