Несмотря на имеющиеся доказательства того, что нам доступны не все воспоминания и их отфильтровывает какой-то механизм защиты, психологии известен один человек, способный вспомнить все.

Случай этого несчастного человека по имени Соломон Шерешевский изучал российский психолог Александр Лурия на протяжении 30 лет.

Способности Шерешевского были настолько уникальны, что он много лет зарабатывал на жизнь, выступая в театре. Ежедневно он покорял аудиторию феноменальной памятью.

К сожалению, все исполненные номера оставались в его памяти. Любой разговор его утомлял, потому что каждое услышанное или сказанное им слово вызывало десятки образов, идей и воспоминаний. Его жизнь была кошмаром.

В отчаянии он даже пробовал записывать впечатления на бумаге и затем ее сжигать. Но это не помогало. С последней надеждой избавиться от своего дара он обратился к Лурия.

Вспомнить, нельзя забыть…

Чтобы проверить способности Шерешевского, психолог дал ему список из 30 слов, запомнить которые он должен был с первого раза. Оказалось, что он мог сделать то же самое и с числами, и с набором бессмысленных слов.

Лурия заинтересовало, что его способность не была похожа на процесс запоминания информации. Это выглядело так, как будто информация сама откладывалась в его памяти, как только была услышана. К своему удивлению, Лурия обнаружил, что Шерешевский мог запомнить и никогда больше не забыть любое количество имен или предметов без каких-либо ограничений.

Через много лет он мог вспомнить дату, когда ему приходилось запомнить какую-то информацию и повторить эту информацию без единой ошибки. Однажды он вспомнил список слов и обстоятельства, с ним связанные, спустя 15 лет. Во время очередного эксперимента он закрыл глаза и сказал:

«Да, да... этот список вы дали мне однажды, когда мы были в вашей квартире. Вы сидели за столом, я в кресле-качалке... вы были в сером костюме и смотрели на меня, как сейчас... теперь, я вижу, как вы сказали...»

Затем он воспроизвел точный список слов. Еще более примечательно то, что Шерешевскому, как известному мнемонисту, предлагали тысячи наборов информации, и он запоминал их, заменяя слова или числа образами. Это стандартный метод тренировки памяти, который используют большинство мнемонистов, но похоже, что Шерешевский пришел к этому методу неосознанно — просто так работал его разум.

«Синестезия» — взаимосвязанность чувств

Например, у некоторых музыкантов каждая нота ассоциируется с определенным цветом. Для Шерешевского все слова, имена, звуки имели свои цвета, текстуры или вызывали определенные чувства. Лурия проследил за синестезическими реакциями своего пациента вплоть до самого раннего возраста. Вот что вспоминал Шерешевский:

«Когда мне было около двух-трех лет, меня учили словам молитвы на иврите. Я не понимал их смысла, и незнакомые слова поселились в моей голове в виде клубов пара и брызг... Даже сейчас я вижу эти клубы пара и брызги, когда я слышу определенные звуки».

По словам Лурия, это не такая редкость, как можно подумать. Особенно интересным примером он считал композитора Александра Скрябина, который применял собственные синестезические способности в своих концертах.

Так, в 1911 году он написал симфонию под названием «Прометей» («Поэма огня»). Симфония была написана для обычного оркестра, фортепиано, органа и хора.

Кроме того, эта партитура также включала оркестровки для цветового органа, сопровождающего музыкальное развитие сменой цветовых волн.

Свет подавался в виде облаков, лучей и других форм, которые заполняли концертный зал. Кульминацией был настолько яркий белый свет, что больно было смотреть.

Простая речь принимала для него такую форму: гласные возникали как простые фигуры, согласные — как брызги, например, «А» была «белая и длинная». Это было как если бы голографическая обработка внешней «реальности» внутри Шерешевского в некотором роде перепуталась.

С цифрами была похожая ситуация. Шерешевский воспринимал цифру 2 беловато-серой, а 8 — молочно-голубой, как известь. Поэтому для него не было никакого различия между зрительными, слуховыми и вкусовыми восприятиями. Как считал Лурия, эта особенность занимала центральное место в его памяти.

Подробности прошлого

Кажется, что Шерешевский мог вспомнить события прошлого во всех подробностях. Его детские воспоминания были богаты деталями. Он помнил себя в годовалом возрасте:

«Я был очень маленький, возможно, мне было меньше года. Наиболее ярко всплывает в памяти мебель в комнате, не вся, я этого не помню, а только в углу комнаты, где стояла мамина кровать и колыбель. Колыбель — маленькая кроватка с перегородками по обе стороны и витым плетением понизу, и она качается.

Я помню, что обои в комнате были коричневые, а кровать белая. Я вижу, как мать берет меня на руки, а затем снова кладет обратно. Я чувствую движение, ощущение тепла, а потом неприятное ощущение холода».

Особенно интересно, что он помнил ощущения тепла и холода и чувство движения. Это напоминает образы, которые вызывал Пенфилд у больных эпилепсией . Похоже, что именно этот тип воспоминаний, который можно стимулировать с помощью электрического раздражителя, приложенного к височной доле мозга, мог вызвать Шерешевский по собственному желанию. Шерешевский, кажется, имел даже более ранние воспоминания:

«Именно это чувство возникало при контакте с матерью: до того как я начал узнавать ее, это было простое чувство — "хорошо". Нет формы, нет лица, только что-то наклонилось надо мной, от чего идет хорошее...

Приятное... Видеть мать было для меня как смотреть на что-то через объектив камеры. Сначала нельзя ничего разглядеть, просто круглое мутное пятнышко... Затем появляется лицо, и его черты становятся более четкими».

То, каким образом Шерешевский описывает самые ранние впечатления о матери, очень интересно и может быть косвенным доказательством правдивости его воспоминаний. В 1930-х годах структура глаз ребенка уже была известна, и считалось, что они видят как взрослые.

Механизмы зрения и внимания на этом этапе уже полностью развиты, так что этот вывод казался разумным. Тем не менее исследования, проведенные за последние 30 лет, показали, что, хотя двухмесячные младенцы в состоянии фокусировать изображения на сетчатке, их зрение все еще нечеткое.

Оптика глаза в этот период уже развита, а области мозга, ответственные за зрение, еще нет. Если продолжить аналогию с камерой, причина того, что зрение ребенка является размытым, вовсе не в «объективе», а в «пленке».

Сетчатка (оболочка глаза), как дополнение к другим зрительным частям мозга, у младенцев развита не полностью. Разумно предположить, что Шерешевский описывал реальное воспоминание, а не выдуманные образы.

Шерешевский обладал особым талантом вспоминать события, но судя по фактам, у всех нас в памяти хранится такая информация: проблема лишь в доступе к ней.

Это можно сравнить и с доступом к огромной библиотеке при незнании порядка хранения книг — приходится брать их случайным образом. Лишь некоторые люди, такие как Шерешевский, знают порядок хранения и могут быстро найти нужные воспоминания.

Раздвоение личности — путь к неограниченным возможностям?

Наиболее важные воспоминания мнемониста Лурия раскрыл позже, когда обсуждал его личность. Оказывается, у Шерешевского были признаки раздвоения личности. О чем говорит этот поразительный комментарий:

«Мне нужно было идти в школу... Я видел себя здесь, в то время как "он" должен был уходить в школу. Я злюсь на "него" — почему "он" так долго собирается?»

А потом он вспоминает еще один случай из детства:

«Мне восемь лет. Мы переезжаем в новую квартиру. Я не хочу уходить. Мой брат берет меня за руку и ведет вниз. Я вижу там человека, который грызет морковь. Но я не хочу идти... Я остаюсь в доме — то есть я вижу, как "он" стоит у окна в моей старой комнате. Он никуда не уходит».

По словам Лурия, это раздвоение между «я», которое приказывает, и «он», который выполняет приказы, сопровождало Шерешевского на протяжении всей жизни.

Лурия употреблял выражение «раздвоение личности», но на самом деле считал, что это просто некая форма копировального механизма, что необычные умственные способности, возможно, возникли у Шерешевского потому, что в некотором роде у него был доступ к информации, которая была предназначена не для него. В записях за октябрь 1934 года Шерешевский говорит следующее:

«Представьте ситуацию. Я сижу в вашей квартире, поглощенный собственными мыслями. Вы, как гостеприимный хозяин, спрашиваете: "Как вам нравятся эти сигареты?" — "Если честно, так себе".

То есть я бы так никогда не ответил, а "он" может. Это нетактично, но я не ногу ему это объяснить. "Я" понимает это, а "он" нет. Как только я отвлекусь, "он" сразу говорит то, чего говорить не должен».

Получается, что обе личности Шерешевского общаются между собой вербально. Слова «я не могу ему это объяснить» являются тому подтверждением. В нем живут две отдельные личности.

«Нижнее» я, кажется, живет в нормальном мире, с ограниченной памятью и восприятиями. Второе, высшее «я» населяет сознание более высокого уровня, обладающее неограниченными воспоминаниями, но маленькое и маловажное.

Большинство из нас — жители только одного мира, где наша память ограничена. Но, похоже, некоторые люди могут получить доступ к этому высшему «я» (как в случае с шизофрениками) или «стать» им. В случае с Шерешевским высшее «я» было частью его обыденного сознания.

⚓ Позволь себе роскошь стать собой

Соломон Вениаминович Шерешевский (1886-1958) - обладатель феноменальной памяти, профессиональный мнемонист.

Биография

Родился в городе Торжок Тверской губернии. Его отец был владельцем книжного магазина, мать, хотя и не получила образования, но была начитанной и культурной женщиной. Все его многочисленные братья и сестры - обычные, уравновешенные, иногда одаренные люди, никаких душевных заболеваний в семье не наблюдалось.

Соломон окончил начальную школу, затем у него обнаружились способности к музыке. Он поступил в музыкальное училище, хотел стать скрипачом, но после болезни уха слух его снизился, и он понял, что вряд ли сможет быть музыкантом. Некоторое время искал, чем бы заняться, и случай привел его работать репортёром в газете. Редактор газеты первым обратил внимание на необычные способности молодого журналиста и посоветовал обратиться к специалистам. Так его знаменитую «цветную» память начали исследовать психолог Александр Лурия и учёный-физиолог академик Леон Орбели.

В дальнейшем Соломон Шерешевский стал работать в цирке мнемонистом, поражая зрителей феноменальной способностью запоминать слова, цифры, фразы. Он мог безошибочно вспомнить те же самые слова, цифры, фразы через 15-25 лет. Память Шерешевского была построена прежде всего на спонтанных синестетических ассоциациях. Соломон Шерешевский написал книгу «Записки мнемониста».

При некоторых опытах Лурия с Шерешевским присутствовал С. М. Эйзенштейн, который впоследствии упоминал Шерешевского в своих трудах.

Александр Лурия описал жизнь Шерешевского под именем «Ш» в книге «Маленькая книжка о большой памяти». Фильм Кристофера Дойла «Прочь слова!» во многом вдохновлён этим описанием.

Примечания

1. Сергей Эйзенштейн Избранные произведения
2. Журнальный зал | НЛО, 2007 N88 | ОКСАНА БУЛГАКОВА - Теория как утопический проект

Ссылки

• Лурия А. Р. «Маленькая книжка о большой памяти»
• Анохин К. В. Видеолекция с рассказом о Шерешевском.
• Соломон Шерешевский. Документальный фильм из цикла «Гении и злодеи». Россия-Культура. 15.01.2017.
• 5 уроков памяти Соломона Шерешевского на powermemory.ru

Его называли человеком, который помнил всё. Благодаря своему невероятному дару он прославился и сделал карьеру эстрадного мнемониста. То, как запоминал Шерешевский, очень похоже на современные приёмы мнемотехники.

Вот только ему не нужно было ничего тренировать, мозг сам формировал связи между образами - естественно и непринужденно. Единственная проблема, которая волновала Соломона Вениаминовича, как научиться забывать.

Соломон Шерешевский родился в конце XIX века в России. В детстве отличался хорошим слухом и хотел стать скрипачом, однако болезнь уха поставила крест на карьере музыканта. Тогда Соломон перепробовал несколько профессий и устроился работать репортером в газету. Там и заметили его талант. На одной из планерок редактор разозлился, что парень не записывает перечень из адресов и поручений. Когда Соломон заявил, что и так все прекрасно помнит, начальник не поверил и принялся проверять. Убедившись, отправил подчиненного к психологу.

С врачом Шерешевскому повезло. Или врачу повезло с пациентом. Так или иначе, их совместная работа принесла пользу обоим. Обследовал Соломона молодой психолог Александр Лурия - будущий профессор, академик и основатель советской школы нейропсихологии. По итогам своих 30-ти летних наблюдений за Шерешевским Лурия создал «Маленькую книжку о большой памяти», в которой подробно описал, как мыслил и запоминал мнемонист.

Урок №1: мыслить ассоциациями

Феноменальная способность Шерешевского к запоминаю основана на врожденной синестезии. Для него слова и цифры не были просто словами и цифрами. Они могли рождать визуальные, вкусовые или осязательные ассоциации . Шерешевский говорил:

1 - это острое число, независимо от его графического изображения, это что-то законченное, твердое... 5 - полная законченность в виде конуса, башни, фундаментальное, 6 - это первая за "5", беловатая. 8 - невинное, голубовато-молочное, похожее на известь.

Доходило до того, что Соломон выбирал еду по звуку. Жаловался, что не может есть майонез, поскольку «з» портит вкус.

Урок № 2: метод мест

То, что мы сегодня называем методом Цицерона, методом римской комнаты или методом мест, Шерешевский интуитивно использовал еще до начала своей карьеры мнемониста. Суть его в том, чтобы образы, которые нужно запомнить, располагались в воображении в хорошо знакомом месте. Обычно Соломон развешивал свои ассоциации на какой-нибудь дороге. Это могла быть улица его родного города или одна из московских улиц, например, улица Горького. Правда, иногда, мысленно гуляя по ней, он неожиданно возвращался к дому своего детства в Тверской области.

Урок №3: ассоциации должны быть крупными

Шерешевский не всегда припоминал безошибочно. Пробелы в воспроизведении случались. И нередко. Когда Соломон понял, в чем причина, объяснял доктору:

Я поставил "карандаш" около ограды… и вот карандаш слился с этой оградой, и я прошел мимо него... То же было и со словом "яйцо". Оно было поставлено на фоне белой стены и слилось с ней. Как я мог разглядеть белое яйцо на фоне белой стены! "Маленькая книжка о большой памяти"

Естественным выходом из ситуации стало увеличивать объекты-ассоциации и ставить их в воображении на хорошо освещенное место.

Урок №4: сокращение и символизация образов

Мозг Шерешевского выстраивал очень сложные ассоциации. Чтение стихов доставляло муку: слишком много образов громоздилось в сознании, они толпились и мешали друг другу. Такие сложные ассоциации нужно было как-то упростить. Эта проблема встала особенно остро, когда Соломон стал работать эстрадным мнемонистом, показывая «фокусы памяти». Теперь, если ему говорили «всадник», он рисовал в голове лишь ногу со шпорой, а не подробности крестового похода.

Урок №5: научиться забывать

Поначалу необходимость забывать Шеришевского нимало не волновала. Он мог запомнить все. Места в голове хватало и на воспоминания младенчества (он описывал, как воспринимал мать, находясь в колыбельке) и на задания главного редактора. Но когда Соломон стал развлекать публику своим талантом, возникла проблема. Он частенько выступал в одних и тех же залах, писал на одной и той же доске. Иногда по несколько раз на день. В его голове хранилось множество таблиц с цифрами, которые нужно было дополнить по памяти. И дополняя очередную во время выступления, он просто боялся их перепутать. Но Шерешевский нашел ключик к решению и этой проблемы.

"Однажды, - это было 23 апреля - я выступал 3 раза за вечер. Я физически устал и стал думать, как мне провести четвертое выступление. Сейчас вспыхнут таблицы трех первых... Это был для меня ужасный вопрос... Сейчас я посмотрю, вспыхнет ли у меня первая таблица или нет... Я боюсь как бы этого не случилось. Я хочу - я не хочу... И я начинаю думать: доска ведь уже не появляется, - и это понятно почему: ведь я же не хочу! Ага!.. Следовательно, если я не хочу, значит, она не появляется... Значит, нужно было просто это осознать". "Маленькая книжка о большой памяти"

Конечно, случай Шерешевского исключительный. Но если мы можем применить те же приемы мнемотехники , возможно, и нам достаточно осознать потенциал своего мозга. Научитесь его использовать с помощью нашего

Лурия в своей книжке «Маленькая книжка о большой памяти» описал свои 30-летие наблюдения за феноменальной памятью Шерешевского. Лурия обнаружил, что у Шерешевского нет границ памяти ни по объему, ни по прочности. Единственным ограничителем по памяти было время (для запоминания каждого элемента требуется несколько секунд). Главная особенность феномена – это предельная образность памяти. Шерешевский прибегал к технологиям, разработанным в рамках искусства памяти. Он заучивал «Божественную комедию» на итальянском языке, не владея им. Каждому слову он придумывал отдельный образ и заучивал слово, опираясь на него (ассоциации). Однако такое развитие памяти негативно отражалось на остальных психических функциях:он неадекватно оценивал мир и себя, ему тяжело давалось абстрактное мышление и он никогда не мог забыть то, что 1 раз запомнил.

Преобразование памяти с помощью культурных средств в антропогенезе и культурогене. Память примитива. Виды искусственных знаков. Знаки-напоминания, пиктографическое письмо, абстрактные знаки.

У примитивного человека память равняется запечатлению. Она невероятно точна, детальна и ярка, но не выделяет основного, самого важного, а запечатляет все подряд, что очень не экономно и энергозатратно. Память функционирует стихийно, нет произвольного запоминания/воспроизведения. В примитивной памяти страдают логические механизмы.

Детальность памяти прим. человека: дети, никогда не выходившие за пределы деревни, прекрасно ориентируются на незнакомой местности. Леви-Брюль расценивал память примитива как нормально функционирующую, но подчиняющуюся другим правилам. Обучение примитива затруднительно – нет абстрактного мышления, считают с трудом (1, 2 и много). Восприятие глубины так же затруднено. Леруа писал: память примитива сводится к внешним знакам и очень связана с восприятием. Маленькие дети обладают именно таким видом памяти.

В роли знаков напоминаний может выступать почти все, что угодно (ассоциация): узелки на память, зарубки, как у австралийских аборигенов, бумажки, записки, крестики на руках и так далее.

Одним из широко известных примеров усовершенствования этих внешних знаков является узелковое письмо перуанцев (квипу). Если один узелок – это простейший знак, то узловое письмо – это пример детализации, специализации и усовершенствовании узла. Знаки этого письма не жестко дифференцированы и не обладают конкретным значением. Такие письма обязательно требуют разъяснений со стороны написавшего.

Исследование развития высших форм запоминания с помощью методики двойной стимуляции (А.Н.Леонтьев). Параллелограмм развития памяти.

Испытуемому предлагается 2 ряда стимулов. Запоминание одного ряда – прямая задача – это стимулы-объекты. 2-ой ряд стимулы-средства. (инструмент для запоминания). Дошкольникам давали ряд слов (первый ряд) и карточки с изображениями. Сначала карточка помогает запоминанию только если содержание картинки близко к запоминаемом слову (чай – чашка). Затем доступным становится процесс связывания по сходству (птица – самолет) или признаку (арбуз – нож). Школьник по другому связывает (театр – выбирает картинку с крабом на берегу, потому что краб разглядывает камешки на дне как театре…).

Опыт Леонтьева. Детям разного возраста и взрослым предлагалось 15 слов и картинки. См график н стр. 353. Параллелограмм. Повышение продуктивности запоминания с возрастом носит нелинейный характер. Школьник бз карточек запоминает как дошкольик, а с карточками как взрослый. Однако взрослому карточки уже не так уж нужны, запоминание идет внутренне опосредовано (ему не нужна карточка, он представляет образ внутри себя).

Похожая информация:

1. Верны ли определения?А) Дисперсия для дискретной случайной величины имеет вид В) Дисперсия для непрерывной случайной величины имеет вид Подберите правильный ответ

Любого человека память может как выручить в критический момент, так и неожиданно сильно подвести. Возможности человеческой памяти до сих пор остаются предметом исследований ученых.

Феномен Соломона Шеришевского

Москва. Июль 1926 года. В лабораторию молодого, тогда еще неизвестного психолога Александра Лурии пришел мужчина лет тридцати. Он представился: «Соломон Шеришевский». И попросил проверить его память. Проведя стандартное обследование, Лурия не мог поверить результатам. Казалось, молодой человек запоминает любой объем информации.

Соломон Шерешевский работал газетным репортером. На утренней летучке редактор обратил внимание, что Шеришевский не записывает его поручения: ни адреса, ни фамилии, ни телефоны. Он решил сделать Шеришевскому выговор и вызвал к себе в кабинет. Репортер слово в слово повторил длинный список поручений. После этого редактор отправил Шеришевского на обследование. Сам репортер не видел ничего необычного в том, что помнил все: он думал, так происходит со всеми.

Доктор Лурия изучал феномен Шеришевского больше тридцати лет. Его память не имела границ не только в объеме, но и во времени. Обычный человек может запомнить за раз не больше десяти несвязанных слов, Шеришевский запоминал тысячи и делал это без всякого усилия. Он мог воспроизводить любой длинный ряд слов, данный ему неделю, месяц, год и даже пятнадцать лет назад.

Синестезическая память

Шеришевский воспринимал услышанное синестезически -- этот термин означает, что он чувствовал запах, цвет, вкус каждого слова. Шеришевский буквально видел всю длинную цепочку слов, но представлял их совсем не так, как мы. И часто образы не совпадали со значением слова.

«У моего дедушки была особая система запоминания цифр. Цифры у него вызывали ассоциации определенного вида человека. Единица -- это что-то высокое, худое, как человек с тростью. Семерка -- это мужчина с усами, восьмерка -- это полная женщина», -- говорит Ирина Барабаш -- внучка Соломона Шеришевского

Слишком много

Но феноменальные способности не были Соломону Шеришевскому в радость, ему было трудно общаться с людьми. Голос, произносивший слова, тоже имел свои образы. Когда Шеришевский ел, он не мог читать. Читать газету за завтраком для него было просто физически невозможно, вкус слов перебивал вкус пищи. Чтение вообще было пыткой для Соломона, он с трудом пробирался через зрительные образы, которые помимо его воли вырастали вокруг каждого слова. Это его очень утомляло, смысл текста постепенно ускользал.

«Он не мог складывать слова в тексте вместе. То есть у него не получалось все сложить и охватить единым взором, для того чтобы понять, о чем шла речь», -- рассказывает Зураб Кекелидзе, врач-психиатр, доктор медицинских наук.

Шеришевскому с трудом давались обобщения. Однажды в большой аудитории ему прочитали длинный ряд слов и попросили воспроизвести их. С этой задачей он справился безукоризненно. Затем его спросили, было ли в этом ряду слово, обозначающее инфекционное заболевание. При этом зрители с обыкновенной памятью мгновенно вспомнили -- «тиф». Шеришевскому же потребовалось целых две минуты, чтобы выполнить задание, -- в течение этого времени он перебирал в уме по порядку все заданные слова.

Трудно забыть

У Шеришевского была еще одна серьезная проблема. Как объясняла Наталья Бехтерева, нейрофизиолог, доктор медицинских наук: «Очень плохое . Очень плохое вытеснение их из памяти. Получается так, что человек может запомнить все, но радости это ведь ему не приносило».

Шеришевский пытался придумать специальные приемы забывания. Обычные люди записывают то, что хотят запомнить, а он делал наоборот: записывал то, что хотел забыть. Это не помогло. Тогда он начал сжигать листочки с записями, но и эти действия лишь оставляли дополнительные следы в памяти.

Демонстрируя феноменальную память, Шеришевский выступал с концертами. Однажды после третьего подряд выступления произошло чудо. Шеришевский очень устал, но ему нужно было четвертый раз выходить на сцену, и он боялся, что перед глазами всплывет информация предыдущих выступлений, а он этого очень сильно не хотел. И... старые картинки ушли из памяти. Тогда Шеришевский понял: чтобы что-то забыть, ему нужно очень сильно этого захотеть и сконцентрироваться.

Как в детстве

В детстве мы все запоминали, как Шеришевский. Синестезическая память -- это память детская. Детям она необходима, чтобы быстрее адаптироваться в незнакомом мире. В детстве человек получает огромный поток информации, которым потом бессознательно будет пользоваться всю жизнь. На помощь приходит все: запахи, звуки, цвета, ощущения. Новая информация словно записывается на матрицу, на подкорку, запоминается абсолютно все. Даже то, как человек должен себя чувствовать в нормальных условиях.

«Здоровый человек может не думать о здоровье. В нервной системе и прежде всего в мозгу существует матрица поддержания вот этого устойчивого состояния здоровья», -- рассказывала Наталья Бехтерева.

Так идет запоминание до трех-пяти лет. Затем память начинает преобразовываться, становится логической, избирательной -- памятью интеллекта. Ребенок начинает связывать слова в рассказы, понимать смысл, вычленять суть. У Шеришевского не произошло этого преобразования. Его память осталась детской, и именно поэтому он не мог ничего забыть.

Память гениев

Феноменальной памятью обладали Юлий Цезарь и Александр Македонский. Они помнили имена всех своих воинов, около тридцати тысяч солдат. Моцарту достаточно было услышать музыкальное произведение один раз, чтобы исполнить его и записать на бумаге. Духовенство 17-го века в строжайшей тайне хранило партитуру «Мизерере», аллегро в девяти частях -- считалось, что это божественное произведение не должно стать достоянием простых смертных. Моцарт услышал мелодию один раз и по памяти записал всю партитуру. Позднее за этот проступок композитор будет долго подвергаться гонениям церкви, но записанные им ноты на века сохранили «Божественную музыку». Память родного брата Пушкина, Льва Сергеевича, сыграла спасительную роль в судьбе пятой главы «Евгения Онегина». Александр Сергеевич потерял ее по дороге из Москвы в Петербург, там он собирался отдать пятую главу в печать. Как назло все черновики были уничтожены. Поэт послал письмо брату на Кавказ и рассказал о случившемся -- в ответ он получил полный текст потерянной главы с точностью до запятой. Лев Сергеевич один раз слышал ее и один раз читал.