December 29th, 2013 , 08:33 pm

Историю блокадного Ленинграда я узнала в детстве из телепередачи о Тане Савичевой. Помню, как рассказ о ее судьбе поразил меня. Девочка потеряла свою семью и осталась одна... Ее история - история тысяч детей блокадного города, трагедия ее семьи - трагедия тысяч семей.

Фото 1938 года. Тане Савичевой 8 лет (до начала войны 3 года).
Фотография в экспозиции Музея истории Ленинграда.

Таня Савичева известна благодаря своему дневнику, который вела в блокноте сестры. Девочка записывала на страницах дневника даты смерти своих родных. Эти записи стали одним из документов обвинения фашистов на Нюрнбергском процессе.
Дневник выставлен в Музее истории Ленинграда (особняк Руменцева на Английской набережной).


Дневник Тани Савичевой (в центре).
Вокруг выставлены копии страниц из дневника,
на каждой записаны дата и время смерти родного человека.

Таня - самый младший ребенок в семье. У нее было два брата - Миша и Лека; две сестры - Женя и Нина.
Мама - Мария Игнатьевна (урожденная Федорова), отец - Николай Радионович. Отец Тани в 1910 году открыл с братьями свою пекарню на Васильевском острове "Трудовая Артель братьев Савичевых".

В 30-е годы семейное предприятие было конфисковано "на правое дело партии", а семья выслана из Ленинграда на "101-й километр". Только через несколько лет Савичевы смогли вернуться в город, однако, оставаясь в статусе "лишенцев" они не могли получить высшее образование и вступить в комсомол. Отец тяжело заболел и умер в 1935 году (в возрасте 52 лет).

Норма выдачи хлеба ленинградцам (в граммах).

Комната времен блокадного Ленинграда. Так жила Савичева Таня и тысячи ленинградцев. Зимой печки топили книгами и мебелью.

Хочу добавить, что атмосфера в музее очень тяжелая. Поначалу мне показалось, что у меня возникла усталость из-за духоты. Служащая вдруг сама обратилась ко мне. Она сказала, что в музее душно, хотя окна открыты, просто ветра нет. Потом заметила, что гнетущее чувство вызывают сами предметы погибших людей. "Обстановка поминальная" - неожиданно сформулировала я ее мысль. Служащая согласилась. Вспомнила, как одна женщина, пережившая войну, привела внуков в музей, но сама не пошла. Сказала, что не сможет.
Действительно, экспонаты на какое-то время заставляют вас погрузиться в атмосферу блокады, и почувствовать боль умирающих.

В заключение стихи С. Смирнова о Тане Савичевой.

На берегу Невы,
В музейном зданье,
Хранится очень скромный дневничок.
Его писала
Савичева Таня.
Он каждого пришедшего влечет.

Пред ним стоят сельчане, горожане,
От старца -
До наивного мальца.
И письменная сущность содержанья
Ошеломляет
Души и сердца.

Это - всем живущим
в назиданье,
Чтобы каждый в суть явлений вник, -

Время
Возвышает
Образ Тани
И ее доподлинный дневник.
Над любыми в мире дневниками
Он восходит, как звезда, с руки.
И гласят о жизненном накале
Сорок две святых его строки.

В каждом слове - емкость телеграммы,
Глубь подтекста,
Ключ к людской судьбе,
Свет души, простой и многогранной,
И почти молчанье о себе...

Это смертный приговор убийцам
В тишине Нюрнбергского суда.
Это - боль, которая клубится.
Это - сердце, что летит сюда...

Время удлиняет расстоянья
Между всеми нами и тобой.
Встань пред миром,
Савичева Таня,
Со своей
Немыслимой судьбой!

Пусть из поколенья в поколенье
Эстафетно
Шествует она,
Пусть живет, не ведая старенья,
И гласит
Про наши времена!

Увидеть экспозицию дневника Тани Савичевой и другие экспонаты времен блокады можно в музее Истории Ленинграда (Особняк Руменцева, Английская набережная 44). Врослый билет 120 руб.

старый памятник на могиле

новый памятник на могиле

Савичева Татьяна Николаевна

Родилась в селе Дворищи (ныне Гдовского района Псковской области). Ленинградская школьница, которая с начала блокады Ленинграда начала вести дневник в записной книжке, оставшейся от её старшей сестры Нины. В этом дневнике всего 9 страниц и на шести из них даты смерти близких людей. Дневник Тани Савичевой стал одним из символов Великой Отечественной войны.

«Осталась одна Таня»

(статья из газеты "Волжская магистраль", автор статьи и фотографий - профессор, доктор филологических наук Николай Владимирович Морохин )

На станции Шатки открыта памятная доска, посвященная Тане Савичевой. Она не была героем.

Но ее имя - об этом справедливо говорит надпись - вписано в мировую историю. Как символ страданий и стойкости детей войны.

Об этом сказали на перроне и начальник Муромского подотдела железной дороги Алексей Сенков, и глава районной администрации Алексей Нестеров, и ветеран войны Михаил Николаев… Металлическая доска на здании вокзала и большой планшет с материалами в зале ожидания сделаны по заказу железной дороги.

19 июля 1943 года станция Шатки приняла поезд с детьми блокадного Ленинграда. На стенде - карта с их маршрутом. Он начинался с «Дороги Жизни» через Ладогу.

Из 130 детей, привезенных в тот день, шатковцы выходили, вылечили 129. Таню спасти не удалось. Но через три года имя ее узнал весь мир.

Во время Нюрнбергского процесса нацистские преступники заявили: не было, мол, у них такой цели - убить морозом, голодом и бомбежками мирных жителей Ленинграда.

Тогда советский обвинитель Борис Руденко предъявил суду маленький блокнот. Кто же знает, когда и для чего подарили его ленинградской девочке Тане - наверное, записывать адреса друзей, их дни рождения?

Но получилось так, что в блокадную зиму в выстуженной квартире она открывали эту книжку на разных буквах и писала дни смерти близких: «М» - мама, «Б» - бабушка, «Л» - Лёка... Настал момент - она открыла его на букве «С» и не слушающимися от холода пальцами вывела: «Савичевы умерли». Потом «У» - «Умерли все». «О» - «Осталась одна Таня».

Дальше комната Савичевых в коммуналке опустела. И никто не мог сказать, жива Таня или, может, упала без сил по пути с хлебными карточками? Соседи вызвали милиционера, который опечатал дверь. Так и случилось: Таня оказалась неправа, когда написала "Умерли все". После войны с фронта вернулась ее сестра Нина. Ее ждала запертая комната, которая хранила следы блокадного ужаса, и среди бумаг - этот блокнот.

Нина поняла важную вещь: он должен принадлежать не ей, а всем людям, и напоминать им, что это была за война. Она передала его в газету, дальше он оказался в Нюрнберге. А потом занял место в музее истории Ленинграда возле другого страшного экспоната - детской осьмушки хлеба с рецептурой его выпечки.

В ней среди, на первый взгляд, совершенно несъедобный вещей, значилась одна съедобная - мучная пыль из мешков. Говорили, что Таня скорее всего умерла. Но Нина долгие годы ждала сестру: верила, что ту эвакуировали и, может быть, она сейчас ее сама ищет? В 60-х годах в музее оказалась группа школьников из Шатков. Им стали рассказывать о судьбе девочки в блокаду и завершили: лежит она сейчас где-то на Пискаревском кладбище в огромных безымянных могилах.

Но один из старшеклассников встрял в экскурсию: «Она похоронена у нас, и мы ее навещаем!.. На памятнике так и написано: ленинградская школьница Таня Савичева!» Разумеется, в Ленинграде не поверили в первый момент школьникам. Но когда музей отправил в Шатки научного сотрудника, в архиве были подняты документы ЗАГСа, история болезни. И все сошлось: Савичева Татьяна Николаевна...

Вслед за работниками музея, узнав о ее судьбе, приехала в Шатки с концертом певица Эдита Пьеха и принесла цветы на Танину могилу от детей войны, которую тоже хлебнула сполна.

С этого времени прошло 66 лет. Последним человеком, который помнил Таню в Шатках живой, была Нина Михайловна Середкина. С первых дней войны юная медсестра служила на санитарном поезде. У линии фронта в один из рейсов поезд был обстрелян. После лечения Нину отправили работать сюда, в тыл - в детский дом в село Красный Бор, который разворачивали в школьном здании для приема блокадных детей. Их удалось переправить через Ладогу, и поезд уже шел…

Три года назад Нины Михайловны не стало. Но - листаю записи, сделанные в прошлые командировки в Шатки, и словно слышу ее голос: «Как же мне Танечку-то не помнить?!.. Сколько я ночей у ее кровати провела. Добрая она была и ласковая… Сказали привезут детей из Ленинграда. Мы знали, что дети приедут голодные, больные. К приходу поезда на платформу 19 июля столько народу пришло - женщины, школьники. Голодно было, но еды с собой принесли, у кого что: хлеб напекли из старой картошки, молоко, яйца, огурцы… Но то, что мы увидели 8 августа в Шатках, когда пришел на станцию санитарный поезд... Крайняя степень истощения с явлениями дистрофии, гнойные заболевания кожи, голодный понос, отеки, цинга, стоматит - у них выпадали зубы. Поезд буквально разгружали: детей выносили на носилках и клали в подводы. Дети-то и есть первое время не могли нормально. Район, колхозы, железная дорога не скупились - дали, что было, из запасов. И знаете, дети у нас быстро на поправку пошли. Уже глядим через несколько недель некоторые просят работы - за огородом поухаживать, скот покормить, воду принести, шиповник пособирать. И только одна девочка у меня все не поправлялась. Не могла сама даже передвигаться - все лежала.

А я была единственным медработником в детдоме - врач приезжал по вызову. Боли у нее были сильные. И я все с ней сидела и разговаривала, чтобы как-то отвлечь. Таня говорила мне про Ленинград. Отец, мать, старшие брат и сестра у нее работали на заводе. Любила она их очень, плакала: «Как хорошо у нас было дома!». И все надеялась - кончится война, и сестра Нина найдет ее в Шатках. Вспоминала про блокнотик: в комнате остался, а там про всех было написано...

Я ей говорю: "Танечка, детонька! Да не плачь ты, моя хорошая! Время-то сейчас какое - у кого нет горя? Давай-ка мы, с тобой книжку почитаем...» Книжки в детдоме были хорошие. Я их Тане читала - сама она видела плохо. И вот она слушает, забывается. А я радуюсь. Девочка она была воспитанная, вежливая, умная, любили ее в детдоме. Дети в лес идут - ей ягоды приносят. Повар Марья Федоровна ей иной раз специально плюшку испечет или блинчики. А лучше ей все не было. Возила ее по врачам: запряжем в подводу нашу лошадь Задачку и едем в Шатки, либо в Арзамас…»

Ничего не помогло: Таня умерла в районной больнице в Шатках от воспаления кишечника 1 июля 1944 года. Три года назад с петербургского поезда здесь уже не в первый раз сошла пожилая женщина с цветами - Нина Николаевна Павлова. Ее с почетом встретили. Она долго молчала у памятника.

Того самого, который в 1972 году построили на заработанные деньги школьники Шатковского района. И на лучший проект был объявлен конкурс - в результате воплотили в камень работу Дмитрия Курташкина десятиклассника из мордовского села Старого Иванцева: полуразрушенная стена дома, а на ней как заплатки - странички Таниного блокнота. Нина Николаевна призналась: мэр Петербурга Матвиенко предложила перезахоронить ее сестру на Пискаревском мемориале. По закону последнее слово - за родственниками. И она определилась и написала документ со своей волей: этого не будет. Ведь для Шатков Танина могила святыня.

Документ хранится сейчас в здешнем музее. Доска и планшет на вокзале лишены помпезности, но на них - простые, идущие от сердца слова, что встретишь нечасто. На вопрос, кто их писал, специалист районного отдела культуры Валентина Орлова ответила: «Народные. Писать начинала я, но потом многие правили, предлагали, решали, как лучше». Заказ железной дороги выполнил местный художник Владимир Ромашкин, уже сделавший несколько лет назад для зала ожидания панорамный план поселка. «Старался. Дело серьезное, ответственное. Ведь по нему будут судить о нас - и о Шатках, и о железной дороге».

Шатки - Старое поселковое кладбище

Дневник Тани Савичевой

Жила до войны на 2-й линии Васильевского острова, в доме 13/6, семья Савичевых – большая, дружная и уже с поломанной судьбой. Дети нэпмана, «лишенца», бывшего владельца булочной-кондитерской и маленького кинотеатра, Савичевы-младшие не имели права ни поступать в институты, ни вступать в комсомол. Но жили и радовались. Кроху Таню, пока та была младенцем, клали по вечерам в бельевую корзину, ставили под абажуром на стол и собирались вокруг. Что осталось от всей семьи после блокады Ленинграда? Танин блокнот. Самый короткий дневник в этой книге.

Ни восклицательных знаков. Ни даже точек. И только чёрные буквы алфавита на обрезе записной книжки, которые – каждая – стали памятником её семье. Старшей сестре Жене – на букву «Ж», – которая, умирая на руках у другой сестры, Нины, очень просила достать гроб, редкость по тем временам, – «иначе земля попадёт в глаза». Бабушке – на букву «В», – которая перед смертью наказывала как можно дольше её не хоронить... и получать по её карточке хлеб. Памятником брату Лёке, двум дядям и маме, ушедшей самой последней. После того как «Савичевы умерли», 11-летняя Таня положила в палехскую шкатулку венчальные свечи со свадьбы родителей и записную книжку сестры Нины, в которой та рисовала свои чертежи, а потом сама Таня вела хронику гибели семьи и, осиротевшая и истощённая, отправилась к дальней родственнице тете Дусе. Тётя Дуся вскоре отдала девочку в детский дом, который затем эвакуировали в Горьковскую, ныне Нижегородскую область, в село Шатки, где Таня угасала ещё несколько месяцев: костный туберкулёз, дистрофия, цинга.

Таня так и не узнала, что Савичевы умерли не все, что Нина, чьим химическим карандашом для подводки глаз она написала 41-ю строку своей короткой повести, и брат Михаил, эвакуированные, выжили. Что сестра, вернувшись в освобождённый город, нашла у тёти Дуси палехскую шкатулку и передала блокнот в музей. Не узнала, что её имя звучало на Нюрнбергском процессе и стало символом Ленинградской блокады. Не узнала, что Эдита Пьеха спела «Балладу о Тане Савичевой», что астрономы назвали в её честь малую планету № 2127 – TANYA, что люди высекли её строки в граните...

Но всё это знаем мы. Знаем и помним. 9 страниц дневника Тани Савичевой уместились на одном листе этой книги. И это только начало...

Савичевы умерли

Умерли все

Осталась одна Таня

Чёрным карандашом для глаз старшей сестры Нины (справа) Таня и записала хронику гибели семьи Савичевых.

Фотохроника ТАСС.

Её дневник, самый короткий текст в этой книге, стал символом Ленинградской блокады.

Фото РИА Новости.