14 декабря 1825 года в Петербурге на Сенатской площади произошло первое в истории России организованное выступление дворян-революционеров против царского самодержавия и произвола. Восстание было подавлено. Пятерых его организаторов повесили, остальные были сосланы на каторгу в Сибирь, разжалованы в солдаты… Жены одиннадцати осужденных декабристов разделили их сибирское изгнание. Гражданский подвиг этих женщин - одна из славных страниц нашей истории.

В 1825 году Марии Николаевне Волконской исполнилось 20 лет. Дочь прославленного героя Отечественной войны 1812 года генерала Раевского, красавица, воспетая Пушкиным, жена князя генерал-майора Волконского, она принадлежала к избранному обществу выдающихся по уму и образованию людей. И вдруг - крутой поворот судьбы.

В начале января 1826 года Сергей Волконский заехал на сутки в деревню к жене, ожидавшей первенца. Ночью разжег камин и стал бросать в огонь исписанные листы бумаги. На вопрос испуганной женщины: «В чем дело?» - Сергей Григорьевич бросил:- «Пестель арестован». «За что?» - ответа не последовало...

Следующее свидание супругов состоялось лишь через несколько месяцев в Петербурге, в Петропавловской крепости, где арестованные революционеры-декабристы (среди них были князь Сергей Волконский и дядя Марии Николаевны Василий Львович Давыдов) ждали решения своей участи...

Их было одиннадцать - женщин, разделивших сибирское изгнание мужей-декабристов. Среди них - незнатные, как Александра Васильевна Ёнтальцева и Александра Ивановна Давыдова, или жестоко бедствовавшая в детстве Полина Гебль, невеста декабриста Анненкова. Но большая часть - княгини Мария Николаевна Волконская и Екатерина Ивановна Трубецкая. Александра Григорьевна Муравьева - дочь графа Чернышева. Елизавета Петровна Нарышкина, урожденная графиня Коновницына. баронесса Анна Васильевна Розен, генеральские жены Наталья Дмитриевна Фонвизина и Мария Казимировна Юшневская - принадлежали к знати.

Николай I предоставил каждой право развестись с мужем - «государственным преступником». Однако женщины пошли против воли и мнения большинства, открыто поддержав опальных. Они отрешились от роскоши, оставили детей, родных и близких и пошли за мужьями, которых любили. Добровольное изгнание в Сибирь получило громкое общественное звучание.

Сегодня трудно представить себе, чем была Сибирь в те времена: «дно мешка», конец света, за тридевять земель. Для самого быстрого курьера - более месяца пути. Бездорожье, разливы рек, метели и леденящий душу ужас перед сибирскими каторжниками - убийцами и ворами.

Первой - на другой же день вслед за каторжником-мужем - в путь отправилась Екатерина Ивановна Трубецкая. В Красноярске сломалась карета, заболел провожатый. Княгиня продолжает путь одна, в тарантасе. В Иркутске губернатор долго запугивает ее, требует - еще раз после столицы! - письменного отречения от всех прав, Трубецкая подписывает его. Через несколько дней губернатор объявляет бывшей княгине, что она продолжит путь «по канату» вместе с уголовными преступниками. Она соглашается...

Второй была Мария Волконская. День и ночь мчится она в кибитке, не останавливаясь на ночлег, не обедая, довольствуясь куском хлеба и стаканом чая. И так почти два месяца - в лютые морозы и пургу. Последний вечер перед отъездом из дома она провела с сыном, которого не имела права взять с собой. Малыш играл большой красивой печатью царского письма, в котором высочайшим повелением разрешалось матери покинуть сына навсегда...

В Иркутске Волконскую, как и Трубецкую, ожидали новые препятствия. Не читая, она подписала страшные условия, поставленные властями; лишение дворянских привилегий и переход на положение жены ссыльнокаторжного, ограниченной в правах передвижения, переписке, распоряжения своим имуществом. Ее дети, рожденные в Сибири, будут считаться казенными крестьянами.

Шесть тысяч верст пути позади - и женщины в Благодатском руднике, где их мужья добывают свинец. Десять часов каторжного труда под землей. Потом тюрьма, грязный, тесный деревянный дом из двух комнат. В одной - беглые каторжники-уголовники, в другой - восемь декабристов. Комната делится на каморки - два аршина в длину и два в ширину, где ютятся несколько заключенных. Низкий потолок, спину распрямить нельзя, бледный свет свечи, звон кандалов, насекомые, скудное питание, цинга, туберкулез и никаких вестей извне… И вдруг - любимые женщины!

Когда Трубецкая сквозь щель тюремного забора увидела мужа в кандалах, в коротком, оборванном и грязном тулупчике, худого, бледного, она упала в обморок. Приехавшая вслед за ней Волконская, потрясенная, опустилась перед мужем на колени и поцеловала его кандалы.

Николай I отнял у женщин все имущественные и наследственные права, разрешив лишь нищенские расходы на жизнь, в которых женщины должны были отчитываться перед начальником рудников.

Ничтожные суммы держали Волконскую и Трубецкую на грани нищеты. Пищу они ограничили супом и кашей, от ужинов отказались. Обед готовили и отправляли в тюрьму, чтобы поддержать узников. Привыкшая к изысканной кухне Трубецкая одно время ела только черный хлеб, запивая его квасом. Эта избалованная аристократка ходила в истрепанных башмаках и отморозила себе ноги, так как из своих теплых башмаков сшила шапочку одному из товарищей мужа, чтобы защитить его голову от падающих в шахте обломков породы.

Каторжное житье никто не мог рассчитать наперед. Однажды Волконская и Трубецкая увидели начальника рудников Бурнашева со свитой. Выбежали на улицу: под конвоем вели их мужей. По деревне разнеслось: - «Секретных судить будут!» Оказалось, заключенные объявили голодовку, когда надсмотрщик тюрьмы запретил им общаться между собой и отобрал свечи. Но властям пришлось уступить. Конфликт на этот раз разрешился мирно. Или вдруг среди ночи выстрелы подняли на ноги всю деревню: пытались бежать уголовные каторжники. Пойманных били плетьми, чтобы узнать, где они взяли деньги на побег. А деньги-то дала Волконская. Но никто и под пытками не выдал ее.

Осенью 1827 года декабристов из Благодатска перевели в Читу. В читинской тюрьме было более 70 революционеров. Теснота, кандальный звон раздражали и без того измученных людей. Но именно здесь стала складываться дружная декабристская семья. Дух коллективизма, товарищества, взаимного уважения, высокая нравственность, равенство, независимо от разности социального и материального положения господствовали в этой семье. Ее связующим стержнем стал святой день 14 декабря, и жертвы, принесенные ради него. Восемь женщин были равноправными членами этого уникального содружества.

Они поселились близ тюрьмы в деревенских избах, сами готовили еду, ходили за водой, топили печи. Полина Анненкова вспоминала: - «Дамы наши часто приходили ко мне посмотреть, как я приготовляю обед, и просили их научить то сварить суп. то состряпать пирог. Когда приходилось чистить курицу, со слезами на глазах сознавались, что завидуют моему умению все делать, и горько жаловались на самих себя за то, что не умели ни за что взяться».

Свидания с мужьями разрешались всего лишь два раза в неделю в присутствии офицера. Поэтому любимым времяпрепровождением и единственным развлечением женщин было сидеть на большом камне напротив тюрьмы, иногда перекинуться словом с узниками.

Солдаты грубо прогоняли их, а однажды ударили Трубецкую. Женщины немедленно отправили жалобу в Петербург. А Трубецкая с тех пор демонстративно устраивала перед тюрьмой целые «приемы»: усаживалась на стул и поочередно беседовала с арестантами, собравшимися внутри тюремного двора. Беседа имела одно неудобство: приходилось довольно громко кричать, чтобы услышать друг друга. Но зато, сколько радости доставляло это заключенным!

Женщины быстро сдружились, хотя были очень разные. Невеста Анненкова приехала в Сибирь еще под именем мадемуазель Полина Гебль: «монаршей милостью» ей разрешено было соединить свою жизнь со ссыльным декабристом. Когда Анненкова повели в церковь венчаться, с него сняли кандалы, а по возвращении опять надели и увели в тюрьму. Полина, красивая и изящная, кипела жизнью и весельем, но все это было как бы внешней оболочкой глубоких чувств, заставивших молодую женщину отказаться от своей родины и независимой жизни.

Общей любимицей была жена Никиты Муравьева - Александра Григорьевна. Ни одна из декабристок, пожалуй, не удостоилась столь восторженных похвал в воспоминаниях сибирских изгнанников. Даже женщины, весьма строгие к представительницам своего пола и столь разные, как Мария Волконская и Полина Анненкова, здесь единодушны:- «Святая женщина. Она умерла на своем посту».

Александра Муравьева была олицетворением извечного женского идеала, редко достижимого в жизни: нежная и страстная возлюбленная, самоотверженная и преданная жена, заботливая, любящая мать. «Она была воплощенная любовь» - по словам декабриста Якушкина. «В делах любви и дружбы она не знала невозможного»,- вторит ему И.И.Пущин.

Муравьева стала первой жертвой Петровского завода - следующего после Читы места каторжных работ революционеров. Она умерла в 1832 году двадцати восьми лет. Никита Муравьев стал седым в тридцать шесть - в день смерти жены.

Еще при переходе каторжан из Читы в Петровский завод женская колония пополнилась двумя добровольными изгнанницами - приехали жены Розена и Юшневского. А через год - в сентябре 1831-го состоялась еще одна свадьба: к Василию Ивашеву приехала невеста Камилла Ле-Дантю.

Женщины-декабристки многое сделали в Сибири, Прежде всего они разрушили изоляцию, на которую власти обрекли революционеров. Николай I хотел всех заставить забыть имена осужденных, изжить их из памяти. Но вот приезжает Александра Григорьевна Муравьева и через тюремную решетку передает И. И, Пущину стихи его лицейского друга Александра Пушкина, Стихотворные строки «во глубине сибирских руд» рассказали декабристам о том, что они не забыты, что их помнят, им сочувствуют.

Родные, друзья пишут узникам. Им же запрещено отвечать (право на переписку они получали только с выходом на поселение). В этом сказался все тот же расчет правительства на изоляцию декабристов. Этот замысел разрушили женщины, связавшие заключенных с внешним миром. Они писали от своего имени, копируя иногда письма самих декабристов, получали для них корреспонденцию и посылки, выписывали газеты и журналы.

Каждой женщине приходилось писать десять, а то и двадцать писем в неделю. Нагрузка была столь весомой, что не оставалось времени иногда написать собственным родителям и детям. «Не сетуйте на меня, добрые, бесценные мои Катя, Лиза, за краткость письма моего,- пишет Александра Ивановна Давыдова дочерям, оставленным у родственников.- У меня столько хлопот теперь, и на этой почте столько писем мне писать, что я насилу выбрала время для этих нескольких строк».

Находясь в Сибири, женщины вели непрестанную борьбу с петербургской и сибирской администрацией за облегчение условий заключения. Они называли в лицо коменданта Лепарского тюремщиком, добавляя, что ни один порядочный человек не согласился бы принять эту должность без того, чтоб не стремиться к облегчению участи узников. Когда генерал возражал, что его за это разжалуют в солдаты, те, не замедлив, отвечали: - «Ну что же, станьте солдатом, генерал, но будьте честным человеком».

Старые связи декабристок в столице, личное знакомство некоторых из них с царем удерживали иногда тюремщиков от произвола. Обаяние молодых образованных женщин, случалось, укрощало и администрацию, и уголовников.

Женщины умели поддержать павших духом, успокоить возбужденных и расстроенных, утешить огорченных. Естественно, что сплачивающая роль женщин увеличилась с появлением семейных очагов (с тех пор, как женам разрешили жить в тюрьме), а затем и первых «каторжных» детей - воспитанников всей колонии.

Разделяя судьбу революционеров, отмечая каждый год вместе с ними «святой день 14 декабря», женщины приближались к интересам и делам своих мужей (о которых не были осведомлены в прошлой жизни), становились как бы их соучастниками. «Вообрази, как они мне близки, - писала М. К. Юшневская из Петровского завода, - живем в одной тюрьме, терпим одинаковую участь и тешим друг друга воспоминаниями о милых, любезных родных наших».

Медленно тянулись в изгнании годы. Волконская вспоминала:- «Первое время нашего изгнания я думала, что оно, наверное, кончится через пять лет, затем я себе говорила, что это будет через десять, потом через пятнадцать лет, но после 25 лет я перестала ждать, я просила у бога только одного: чтоб он вывел из Сибири моих детей».

Москва и Петербург становились все более отдаленными воспоминаниями. Даже те, у кого мужья умирали, не получали права на возвращение. В 1844 году в этом отказали вдове Юшневского, в 1845-м - Ентальцевой.

Из-за Урала шли новые и новые партии ссыльных. Спустя 25 лет после декабристов везли на каторгу петрашевцев, в их числе и Ф.М.Достоевского. Декабристам удалось добиться свидания с ними, помочь продуктами, деньгами. «Они благословили нас в новый путь»,- вспоминал Достоевский.

Немногие декабристы дожили до амнистии, пришедшей в 1856 году после тридцатилетней ссылки. Из одиннадцати женщин, последовавших за мужьями в Сибирь, три остались здесь навечно. Александра Муравьева, Камилла Ивашева, Екатерина Трубецкая. Последней умерла в 1895 году девяностотрехлетняя Александра Ивановна Давыдова. Умерла, окруженная многочисленным потомством, уважением и почтением всех, знавших ее.

«Спасибо женщинам: они дадут несколько прекрасных строк нашей истории»,- сказал современник декабристок, поэт П.А.Вяземский, узнав об их решении.

Прошло много лет, но мы не перестаем восхищаться величием их любви бескорыстной душевной щедростью и красотой.

События на Сенатской площади Санкт-Петербурга 14 декабря 1825 года стали первым революционным выступлением дворянского сословия против существующих порядков, с целью установления в государстве демократической республики. Восставшие, в силу своей неорганизованности и без поддержки народа, потерпели поражение. Пять участников восстания были повешены, 31 декабрист отправлен в бессрочную ссылку, остальные получили более мягкие приговоры. За многими из них на каторгу последовали жены, невесты и сестры. Жёны декабристов разделили с мужьями все тяготы ссылки, рожали и воспитывали детей, искренне старались быть счастливыми.

На каторжные работы в сибирские города по приговору суда отправили 120 представителей дворянства. Сосланных в Сибирь некоторое время держали в тюрьмах Петербурга, а потом отправляли в сибирские остроги. Разделить участь с любимыми на каторгу поехали жены и невесты осужденных. Так кто же были эти женщины, и чем пожертвовали?

Князь Сергей Волконский прислал сватов в дом Николая Раевского, когда дочери едва исполнилось 18 лет. Через год они обвенчались, и супруг был старше красавицы жены на 17 лет.

Судьба декабриста Волконского была тесно связана с тайными организациями, но отцу невесты он обещал покончить с этим сразу после свадьбы. За 11 месяцев до восстания декабристов, во время венчания у невесты от свечи воспламенилась фата. Женщины заохали, посчитав это плохой приметой.

После суда Мария мечтала воссоединиться с мужем. В декабре 1826 года, оставив годовалого сына, и наперекор осуждению родных, она отправилась к мужу. В ссылке у них родились сын, которого назвали Миша, и дочка Елена. В 1855 ей разрешили поселиться в Москве, чтобы пройти лечение.

Умерла Мария Николаевна в августе 1863 года, и захоронена в Воронках. Не прошло и года, и рядом с могилой супруги похоронили и князя.

Графиня Александрина Чернышёва, воспитываясь в родительском доме, получила прекрасное образование, а внешняя красота гармонично сочеталась в ней с красотой душевной.

Юная красавица влюбилась в Никиту Муравьева, и в 1823 стала его женой. Муж Александры не был на площади во время восстания, но получил 15 лет каторжных работ. Александра Муравьева, родив третьего ребенка, стала первой из женщин, которая отправилась к мужу после оглашения приговора.

Когда мужа перевели на Петровский завод, супруги жили в жутких условиях. Муравьева родила на каторге еще троих детей, но холодный климат и невыносимый быт подорвали здоровье молодой женщины.

Скончалась в ноябре 1832 года, когда ей только исполнилось 27 лет. Первая смерть в сообществе ссыльных декабристов. Власти не дали разрешения перевезти тело в Санкт-Петербург, и ее захоронили на поселении. Внучка Александры писала, что ее мать Софья сделала из своего дома музей в честь знаменитой декабристки.

Крестили дочь французского эмигранта Жана Лаваля и Александры Козициной 7 декабря 1800 года, и дали ей имя Екатерина. Юная графиня отличалась добрым сердцем и особой женственностью.

Отдыхая в столице Франции, повстречала князя Сергея Трубецкого, и в 1820 вышла за него замуж. Знатный и богатый супруг был старше жены на 10 лет. Первой из всех декабристок добилась разрешения следовать за мужем в Сибирь. Долго ждала разрешения увидеться с любимым в Иркутске, и на все уговоры вернуться, отвечала отказом.

Может воздух Сибири повлиял, но первая дочь у четы Трубецких родилась в ссылке, через 10 лет после заключения брака. Всего Екатерина родила 4 детей. Трубецкая помогала семьям каторжан, раздавала хлеб бедным. Позже, восхищаясь ее добротой, Некрасов посвятил ей первую часть своей поэмы «Русские женщины».

Умерла графиня в 1854 году, и ее захоронили в Знаменском монастыре в окрестностях Иркутска. Получив разрешение вернуться домой, Трубецкой перед отъездом несколько часов проплакал на могиле любимой супруги.

Очаровательная фрейлина при дворе императора Елизавета была дочерью Петра Коновницына, занимавшего тогда пост министра военных дел. В день свадьбы с Нарышкиным императрица подарила ей 12 тысяч рублей.

Муж не принимал участие в декабрьском восстании, но был осужден на 8 лет каторжных работ за членство в тайных организациях. Елизавета, не задумываясь, отправилась к мужу в Читу.

В Тобольске, где в 2008 г. открыли памятник женам декабристов, у Нарышкиных был свой дом, ставший образовательным центром. После окончания срока ссылки, муж был отправлен на Кавказ, а Елизавета, проведав недолго родных, последовала за ним.

Когда муж ушел в отставку поселились недалеко от Тулы. Умерла Елизавета в 1867, муж ушел из жизни тремя годами ранее.

Француженка по рождению Камилла Ле Дантю была дочерью гувернантки. Мать служила в семье генерал-майора Петра Ивашева. Будучи еще совсем юной Камилла влюбилась в сына хозяев дома. В котором прислуживала.

Разное социальное положение не позволило бы девушке стать супругой знатного дворянина. Но тут произошло декабрьское восстание, и Василий, который состоял в тайном обществе, но сам не был на Сенатской площади, был приговорен в 15 годам каторги. Юная девушка объявила, что желает выйти замуж за Василия. Узнав об этом, осужденный декабрист был растроган до глубины души.

Получив разрешение, Камилла в 1830 году присоединилась к жениху. После свадьбы целый месяц прожили в снятом домике. После медового месяца Ивашев вернулся к каторжным работам. Счастливая «каторжанка» родила 4 детей, и именно здесь, среди сибирской глуши обрела счастье.

В 1855 семья приехала в Туринск, где Василий выстроил для семьи дом. Но годы каторги сказались на здоровье Камиллы. Простудившись, она умерла в возрасте 31 года во время преждевременных родов 7 января 1840 г. Через год, 9 января умер и Василий Ивашев, не смирившись с потерей любимой жены.

Жанетта-Полина Гёбль

Жаннета была дочерью военного, служившего в армии Наполеона. После смерти отца, а девочке было всего 9 лет, получила пенсию и денежное довольствие от императора Франции.

Деньги быстро закончились, и юная девушка научилась шить платья и шляпки, а в возрасте 23 лет переехала в Санкт-Петербург, где работала модисткой. Летом 1825 года познакомилась с Иваном Анненковым. Молодые люди с первого взгляда полюбили друг друга, но Жанетта отказала русскому офицеру, когда тот сделал ей предложение.

После восстания Иван был арестован, и посажен в острог, а молодая француженка не могла понять, куда подевался ухажер. Узнав об аресте, она продала часть своих вещей, приехала в столицу, чтобы подготовить любимому побег. Но все тщетно, Иван был осужден на 20 лет каторги. Француженка с настоящей русской душой не была женой осужденного, и, добиваясь разрешения отправиться в Сибирь, дошла до самого Николая I.

В апреле 1828 года сыграли свадьбу, на которую дал разрешение российский император, и француженка стала Прасковьей Егоровной Анненковой. Жанетт рожала 18 раз, но только семеро их детей с Иваном выжили. Когда объявили амнистию, чета выбрала местом жительства Нижний Новгород, где счастливо прожили еще 20 лет после всех испытаний. Захоронены рядышком на Красном кладбище города на Волге.

С детства Наталья Алпухина была набожным ребенком, и зачитывалась житием святых. В юности вела аскетический образ жизни, нося тяжелый, вываренный в соли пояс, портила кожу лица, выставляя его лучам палящего солнца.

В 19 лет венчалась со своим двоюродным дядей Михаилом Фонвизиным, а когда того отправили на каторгу, последовала вслед за ним. В Петербурге Наталья оставила на воспитание матери двоих своих сыновей. В 1853 году получили уведомление с разрешением возвратиться из ссылки, и супруги поселились недалеко от Москвы. После смерти мужа вышла вновь связала свою судьбу с декабристом Иваном Пущиным.

Одно из своих стихотворений ей посвятили Жуковский, а современники сравнивали отважную женщину с героиней Пушкина Татьяной из «Евгения Онегина».

Отец Анны, Василий Малиновский, служил директором Царскосельского лицея, и смог дать прекрасное образование дочери. Брат юной девушки познакомил ее с красавцем офицером Андреем Розеном.

В апреле 1825 молодые люди сыграли свадьбу, а уже через 8 месяцев супруг был арестован. Розен был единственным, кто предупредил жену о восстании, и возможном аресте. После приговора, который определил Андрею Розену 10 лет каторги, которую потом сократили до 6 лет.

Анна, следуя наставлению мужа, подождала пока подрастет их сын, а потом, оставив ребенка матери, отправилась за мужем в Сибирь. Лечила людей, как могла поддерживала супруга. В Кургане чета Розен приобрели дом, на средства, которые прислал брат Анны.

После амнистии прожили под Хабаровском, воспитывая и подымая на ноги детей. Анна скончалась в 1884 году, а Андрей пережил ее всего на 4 месяца.

Историки и литераторы уделили этой замечательной женщине меньше всего внимания из всех 11 бесстрашных декабристок. Но все, кто писал о ней, непременно отмечали кротость нрава, великодушие и смирение.

В 17 лет венчалась с гусаром, балагуром и весельчаком Василием Давыдовым. Своим остроумием и стихами, которые он посвящал юной красавице, он вскружил Александре голову, и она не устояла.

Приговор и каторга сломили бравого гусара, но в 1828 году к нему в Читинский острог приехала жена, оставив детей родным. Муж был несказанно рад такому повороту событий. Здесь в Чите у них родилось 4 детей, а потом, после переезда в Красноярск, любящая жена подарила мужу еще троих детей.

Интересный факт в том, что они оказались самой многодетной семьей среди всех декабристов. Александра сумела сохранить многие записи, письма и рисунки декабристов, сделанные ими на каторге. Скончалась она в 1895 году, когда ей было 93 года.

Ради справедливости скажем, что среди последовавших на каторгу за супругами были Мария Юшневская и Александра Ентальцева, а также сестра Николая Бестужева Наталья.

А вот Анастасия Якушкина не жалела себя, чтобы получить разрешение уехать к мужу, и уже договорилась с родными, что те возьмут на воспитание ее детей. Но муж запретил ей ехать, и она послушно осталась в Москве, тяжело переживая разлуку с любимым.

Жена Рылеева как могла поддерживала жен осужденных и помогала им добиться разрешений на посещение супругов в ссылке. Вызывает уважение и Наталья Шаховская, после того как муж заболел, добилась перевода его под Суздаль. Она поселилась рядом с мужем, и до конца его дней оказывала ему поддержку и медицинскую помощь.

Мария Бороздина, жена декабриста Поджио на протяжении многих лет добивалась встречи с мужем, которого содержали в казематах Шлиссельбургской тюрьмы. В 1834 году Поджио сопроводили под охраной в Сибирь, а брак Натальи с ним расторгли по настоянию отца.

Все они, как и представленные в списке женственные, хрупкие, но героические добровольные «каторжанки», достойны уважения и преклонения.

В завершение расскажем, что же потеряли и что приобрели отважные представительницы прекрасного пола.

Личным указом императора Николая II все жены осужденных на каторгу декабристов могли расторгнуть брак. Некоторые воспользовались этим, и нашли счастье во втором браке.

Кстати, о самых красивых свадебных цветах мира на нашем сайте сайт есть очень интересная статья.

Но большинство из них остались верны клятве данной у алтаря, и, отказавшись от роскошной беззаботной жизни, оставив собственных детей на попечение родственников, отправились в суровые условия каторги.

Все были лишены дворянского звания, сословных привилегий. Указом императора их перевели на положение жен ссыльных каторжников. Такое социальное положение ограничивало передвижение по стране, запрещалась переписка с родными.

Дети, которые родились в семьях ссыльных декабристов, переводились в категорию казенных крестьян.

Кто-то расценит этот поступок как безрассудство, кто-то как проявление благородства и обостренного чувства долга. Но это была любовь… настоящая любовь.

Сразу после коронации в августе 1856 года новый император России Александр II издал распоряжение, позволяющее ссыльным декабристам вернуться. На тот момент в живых осталось 34 декабриста.

Пять верных жен вместе с супругами вернулись в Европейскую часть государства. Им разрешалось проживать под надзором полиции в любом городе, кроме российской столицы.

Вглядываясь вглубь столетий, отметим, что такой массовый порыв души был единственным случаем в истории, когда женщины, отказавшись от всех благ и привилегий, отправились за любимыми на каторгу. У каждой из 11 женщин была своя мотивация отправиться в Сибирь, но, однозначно, это был настоящий подвиг, проявление самых высоких чувств и благородных стремлений.

Сколько себя помню в юности, выражение «жена декабриста» вызывало у меня какую-то странную дрожь во всем теле. Это из-за книг, которые мы читали по школьной программе, и из-за уроков литературы, на которых нам преподносили этих женщин, как истовых мучениц, пожелавших разделить со своими мужьями наказание ссылкой.

Я даже представляла себе, как она должна выглядеть: женщина с печальным, но непоколебимым лицом, пронзительным взглядом и уверенной поступью, бродящая в полушубке по снежным просторам России, а рядом с ней в кандалах шел ее благоверный муж.

Оказалось, я была недалеко от истины — 11 женщин, которые разделили сибирское изгнание мужей-декабристов, покорно приняли на себя не только бедноту и серость, но и лишнее их всяческих привилегий, прав и статуса: Волконская Мария Николаевна, Анненкова Прасковья Егоровна, Ивашёва Камилла Петровна, Муравьева Александра Григорьевна, Нарышкина Елизавете Петровна, Розен Анна Васильевна, Трубецкая Екатерина Ивановна, Фонвизина Наталья Дмитриевна, Шаховская Наталья Дмитриевна, Юшневская Мария Казимировна, Якушкина Анастасия Васильевна.

Устойчивое выражение «жена декабриста» связано с известным в русской истории восстанием, произошедшим 14 декабря 1825 года — подавленным в результате с жестким наказанием бунтовщиков, отправившихся отбывать наказание в Сибирь.

Всего жен декабристов было одиннадцать, и не все из них были знатными, но вне зависимости от статуса они решили отказаться от светской жизни и отправиться вслед за своими мужьями в неизвестность. Конечно, их никто не неволил, как может показаться — у жен декабристов был четкий выбор: либо развестись с «государственным преступником», либо воссоединиться с ним, но отречься от роскоши и отправиться вслед за мужем на каторгу.

За непокорность и верность этих женщин поставили в условия даже страшнее, чем те, в которых пребывали их мужья — это в том смысле, что многие из них оставили уже рожденных детей родителям, перешли на положение жены ссыльнокаторжного, лишились права переписки, а их дети, рожденные уже в Сибири, считались казенными крестьянами. И это — на всю оставшуюся жизнь, потому что даже после смерти своих мужей жены не получали права на возвращение.

И казалась бы эта история и эти женщины святыми мученицами, если бы не одно «но»: именно оно не дает мне теперь покоя, когда я выросла, стала старше и сама отчасти примерила на себя судьбу жены декабриста.

Безрассудная или мудрая?

Мы привыкли считать, что жена декабриста — это «верная жена, которая разделила со своим мужем горе и несчастье и не бросила его в трудный час». Однако, давайте-ка разберемся в этом на примере одной из этих жен - Марии Волконской. Как мы помним, она вышла за своего благоверного будучи моложе его в два раза. Мужа своего Мария практически не знала и, может быть, не имела представления о том, что он участвует в заговоре.

Когда Волконского ссылают в Сибирь, Мария просто молит царя разрешить ей отправиться за ним — и это учитывая, что не так давно родила от него ребенка. Ведь, согласно царскому указу, брать с собой детей не разрешали — они ведь не могли самостоятельно выбрать свою судьбу, да и мучиться им в суровых условиях не было нужды.

Как можно назвать такой поступок? Если разбирать его в контексте вселенской любви к своему мужу и желанию быть с ним — как героизм и подвиг. А если не в нем?

Смотрите сами: если в нынешнем мире женщина откажется от своего ребенка и уедет с супругом в другой город или страну, ее назовут кукушкой, оставившей родное дитя хоть и с родными бабушкой и дедушкой, но все-же оставить. А с женами декабристов это правило не работает? Почему мы воспринимаем поступок большинства из 11 тех женщин, как подвиг, а не безрассудство или равнодушие?

Как по мне, так их решение оставить детей и поехать с мужем в Сибирь было не просто жестоким, а глупейшим! Марию ведь тоже в свое время просил отец, чтобы она оставила мысли о переезде — мол, не на курорт едешь, на что себя обрекаешь и детей своих? И ведь любви особой не было у нее — я сомневаюсь, что девушка понимала и принимала все поступки своего мужа.

За что уважать такую женщину? За то, что она «повелась» на идеи и модную тенденцию кидаться из огня да в полымя? Чтобы потом о ней писали и воспевали твой сильный дух в стихах и строках? Сомнительная польза... Или же нужно уважать Марию за недостаток любви к собственному сыну? Первому, ибо в ссылке она родила на свет еще четверых детей, из которых выжили только двое. И это неудивительно — в условиях Крайнего Севера, без благ, нормальной медицины, права голоса и возможности вернуться назад. О, да, эта жена декабриста точно думала только о благе семьи...

Я смотрела — многие из одиннадцати жен умерли от тяжелых болезней, в нищете и холоде: Волконская - в 1863 году от сердечной болезни, Екатерина Трубецкая - от рака, Наталья Фонвизина была парализована. Этой ли судьбы они искали? И самое главное, посчитали ли их мужья поступок жен подвигом или тем самым безрассудством? Да и то, что они, уехав в ссылку, перестали «считаться» видными женихами (кто бы на них еще посмотрел потом, кроме родных жен), не могущими рассчитывать на любовь и верность какой-то иной женщин — это нужно учитывать или нет?

В этом смысле благородно поступил Ивана Якушкин: его супруга родила до ареста мужа одного сына, а во время следствия второго. Приговоренный к 20 годам каторги и вечному поселению он настоял, чтобы Анастасия осталась в Европе и воспитывала детей. Лишь в 1831 году Иван Якушкин дал согласие на приезд жены, но государь отказал ей в прошении — оба раза, посчитав, что прошение подано слишком поздно.

Современная декабристка — быть может?

Вы можете со мной не согласиться в некоторых понятиях — я сама бы сделала это десять лет назад, когда считала, что только любовь может спасти мир — любовь к мужчине, и что быть женой декабриста — это жутко круто. А сейчас я думаю, что эти женщины изменили бы свое решение пару лет спустя, окунувшись в бедноту и крах, разлученные с детьми и обрекшие рожденных в ссылке на трудности. Но вернуть ничего было нельзя...

И еще я думаю, что женщина, становясь женой, может поехать за своим мужем на край света, но, становясь матерью, она лишается права безрассудства и этой вселенской любви к мужику. Каким бы он ни был.

Жены декабристов... Какое многогранное это понятие, совмещаемое и безумство, и подвиг, и вечную любовь, и глупость женщин. Ведь многие из них разделяя с мужем тяготы жизни, не разделяли их убеждений. Конечно, у женщин того времени могло их и не быть — этих самых убеждений, а для того, чтобы войти в историю, достаточно было одного выдающегося человека.

Ведь и сегодня мы не знаем всех женщин и жен выдающихся личностей, которые остаются за кадром и иначе воспринимаем поступок тех, кто без оглядки поехал за своими мужьями в Сибирь. Женщины ли нынче не те или, наоборот, они стали умнее, сильнее, мудрее и, превратившись не только в жен, но и личностей, стали думать головой, а не только сердцем? И можно ли рассуждать о тяготах и решениях жен декабристов, не находясь в их положении хоть частично?

Как часто в нынешней жизни мы слышим это хлесткое: «Ты что, жена декабриста, чтобы в такую даль за мужем ехать?». И хотя образ жены декабриста остается в голове образом сильной и преданной женщины, которая разделяет участь своего мужа и идет за ними в нечеловеческую жизнь, на аналогичный поступок решатся сегодня не все.

Не будем перегибать и говорить о том, что быть верной и преданной — такой, как жены декабристов, можно только в суровой глуши или в холоде. Достаточно представить распространенную ситуацию, когда муж по какой-то глупости или по стечению обстоятельств оказывается в финансовой яме, не имея возможности кормить семью, а его жена не убегает от него в сытую жизнь, а остается рядом с милым, поддерживая его и ожидая лучших времен. Это тоже своеобразная каторга, при которой женщина отказывается от благ и возможности жить лучше ради своей любви.

Я могу сказать, что хорошо знаю эту ситуацию. Когда мы начали встречаться с мужем (тогда еще будущим), он был простым барменом, а я работала на телевидении. Спустя месяц отношений, мы стали жить вместе на съемной квартире. Оплачивали ее с его зарплаты, кушали на мою.

Довольно скоро денег хватать не стало, потому что мужу все время ее задерживали, а кушать и платить за жилье нужно было вовремя. Это было первое испытание, которое мы с успехом прошли — и проходим его до сих пор. Как вы знаете, сейчас работой у моего супруга не очень и мы живем на то, что зарабатываю (ттт) я.

Конечно, сегодня мы поселились в доме родителей и многие подумают сейчас, что при таком положении вещей мы катаемся, как сыр в масле: на всем готовом, не думая ни о продуктах, ни о коммунальных платежах. Но это не так: работающих людей в семье прибавилось, но и расходы увеличились. Обычно получается так, что в конце месяца я тяну лямку за всех пятерых — у деда пенсии еще не было, а маминой зарплаты уже нет, истратили. То есть в финансовом плане я очень хорошо понимаю жен декабриста — у них вечно не было достатка, и у меня в то время тоже.

Конечно за одно это назвать меня женой декабриста точно нельзя. Тогда вспомним иное: второе испытание, которое я проходила с мужем на протяжении трех лет, если не больше. В тот период у супруга были сильные проблемы с алкоголем и, как следствие, с глобальным количеством товарищей и друзей и их вечными похождениями по клубам и кабакам после работы.

Мужа я практически не видела, а если и видела, то не всегда трезвым. Вспоминать этот период мне не хочется, а потому описывать в деталях его я не стану. Достаточно того, что я ждала его ночами и утрами, вызволяла из самых разных ситуаций (в том числе и из драк и прочего). Это к той схожести о «яркости» жизни декабристов, следовавших за своими убеждениями, идеалами, ввязывающихся в различные разборки и восстания. Не разделяя убеждений мужа, я все-таки следовала за своей любовью.

Наконец, сама ссылка — испытание третье: без нее разве можно считать жену декабриста таковой? Безусловно, она тоже была — и это была наша поездка в Ташкент почти на год. Это вообще «проблема» нашей маленькой семьи — мы до сих пор не привязаны к одному месту, а вынуждены скитаться по двум странам, как перекати-поле.

Но тот «почти год» был самым сложным на данный период. Потому что в Ташкенте помимо приятного и теплого климата меня не ждало ничего, кроме разочарования, ссор, выяснения отношений и дележки территории. Конечно, ехала я туда за мужем, который ехал за работой, но на совершенно другие «хлеба»: нас очень сильно звала свекровь да и ее старший сын готов был и в огонь и в воду ради своего племянника.

Но время показало иное: мне пришлось, как жене декабриста, отказаться от большинства привычных мне благ — возьмем то же человеческое общение с друзьями, возможность провести хотя бы один день в неделю с близкими людьми, прогулки по магазинам и посещение парикмахерской. Можно много перечислять, но даже купить трусики там для меня было проблемой: свекровь в период бурной своей активности говорила мне, что я не женщина уже, я — мама, и должна думать только о «трусах ребенка», а не о своих. Их вообще у меня может быть всего двое...

Но разве кто-то говорил, что женщина должна перестать быть собой, когда родит? От замухрышки в бигуди и растянутых трениках сбежит любой мужик, даже декабрист, которому и выбирать не из чего. А я иногда не могла даже челку себе в парикмахерской подстричь — так сильно не хватало денег и свободного времени.

Кроме того, меня «лишили» статуса дворянки — назовем это так. Потому что и свекровь, и ее сын спустя пару месяцев, начали испытывать дискомфорт от того, что мы проживали в их квартире. Не говорили вслух, но испытывали — нельзя было уже делать многих вещей, учитывая наличие маленького ребенка в доме.

А как лучше всего было укрепить веру в то, что ты до сих пор в своем доме хозяин? Правильно, указывать на «законное место» тем, кто туда заселился позже — то есть нам. Ругать, учить, воспитывать, закатывать скандалы, истерики, нагружать работой и все время твердить, что мы тут — положенцы.

Постскриптум

В общем, моя каторга была не вечной, но она все же была. Я помню ее хорошо, учитывая некоторые нынешние обстоятельства - нам снова предстоит отъезд в Ташкент на некоторое время, а я опять еду за мужем вместе с ребенком. Конечно, теперь я закалена в боях и могу дать отпор тем, кто пойдет на меня с кочергой, но как же я не хочу этого делать...

Быть женой декабриста — непросто, в каком времени бы ты ни жил. Делать из этого подвиг, конечно, не стоит, потому что мы сами выбираем себе и человека, и принимаем решения — никто ведь не заставляет нас ехать на ту самую «каторгу»? Но все-таки обычные жены отличаются от тех, кто едет за своими мужьями в Сибирь, меняет место жительства, работу, жертвует статусом и уютом, испытывает финансовые трудности, но свято верит в то, что все будет хорошо — так или иначе.

Безусловно, я не считаю себя женой декабриста в прямом смысле - и обстоятельства. слава Богу, не те, и времена тоже, и примерять на себя чужую шкуру тоже не правильно. Но в переносном, образном смысле быть женой декабриста может любая женщина и в любой момент жизни. Терпеть, любить, идти на жертвы, довольствоваться малым и верить в счастливое будущее.

Самое главное, чтобы ваш «декабрь» не длился долго, а за ним скорее следовало и лето, и счастье, и любовь, и вечные блага для вашей семьи.

А вы когда-нибудь считали себя "женой декабриста"? И что вкладываете в это понятие? Считаете ли его (на примере 11 жен) безрассудством или в нем есть какая-то доля благородства и верности? Наконец, кто это - жена декабриста? Преданая женщина, которая не подумав, последует за любовью, или глупышка, которая просто забывает о самой себе?

15 декабря 1825 года в Петербурге арестовали полковника Трубецкого, несостоявшегося диктатора декабристов. Его жена, по слухам, вышивала знамя для повстанцев, но оно не понадобилось князю Сергею… Екатерина Лаваль, прекрасно образованная девушка, подолгу жила с родными в Европе. В Париже в 1819 году она познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким, в мае 1821 года ставшим ее мужем. По всеобщим отзывам, была она не слишком красива и полновата, но обладала приятным голосом, а главное – очаровывала выражением лица и обращением. «Екатерина Ивановна Трубецкая, – вспоминал декабрист Андрей Розен, – была не красива лицом, не стройна, среднего росту, но когда заговорит… – просто обворожит спокойным приятным голосом и плавною, умною и доброю речью, так все слушал бы ее. Голос и речь были отпечатком доброго сердца и очень образованного ума от разборчивого чтения, от путешествий и пребывания в чужих краях, от сближения со знаменитостями дипломатии». Мать Екатерины Ивановны, урожденная Козицкая, была владелицей огромного состояния. Она вышла замуж за бедного эмигранта Жана Франсуа Лаваля, получившего в России высокие чины и преподававшего в Морском кадетском корпусе; француз славился тонким вкусом и добротой. У этой супружеской пары было четыре дочери и один сын. Одной из дочерей, называемой в близком кругу Каташей, блестящей княгине Трубецкой, суждено было разделить с любимым мужем его горькую судьбу, а впоследствии стать главной героиней поэмы Н. А. Некрасова «Русские женщины». По отзывам современников, Екатерина Лаваль не была красавицей – невысокая, полноватая, зато обаятельная, веселая резвушка с прекрасным голосом. В Париже в 1819 году Екатерина Лаваль познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким, а в мае1821 года вышла за него замуж. Трубецкой был на десять лет ее старше и считался завидным женихом: знатен, богат, умен, образован, прошел войну с Наполеоном и дослужился до полковника. Карьера его еще не была закончена, и Екатерина имела шансы стать генеральшей. Блестящий брак был омрачен отсутствием детей. Екатерина очень переживала по этому поводу и ездила лечиться от бесплодия за границу. С.П. Трубецкой Член Союза спасения, Союза благоденствия (председатель и блюститель Коренного совета), один из руководителей Северного общества, один из авторов «Манифеста к русскому народу», Сергей Петрович Трубецкой во время подготовки восстания 14.12.1825 намечен был в диктаторы, но на площадь не явился и участия в восстании не принимал. На собрании заговорщиков 13 декабря вечером, когда кн. Оболенский и Александр Бестужев высказались за необходимость покушения на жизнь Николая Павловича, Трубецкой, по показанию Штейнгеля, соглашался на это и выражал желание провозгласить императором малолетнего вел. кн. Александра Николаевича (последнее предлагал и Батеньков в разговоре с Трубецким 8 декабря), но, по свидетельству других, Трубецкой держался в стороне и вполголоса разговаривал с князем Оболенским. Сам Трубецкой показал, что не может отдать себе ясного отчета в своих поступках и словах в этот вечер. По свидетельству Рылеева, Трубецкой думал о занятии дворца. Трубецкой на следствии заявил о своей надежде, что Николай Павлович не употребит силы для усмирения восставших и вступит с ними в переговоры. Трубецкой в своих «Записках» так излагает планы заговорщиков. Предполагалось полкам собраться на Петровской площади и заставить Сенат: 1) издать манифест, в котором прописаны будут чрезвычайные обстоятельства, в которых находилась Россия, и для решения которых приглашаются в назначенный срок выбранные люди от всех сословий для утверждения, за кем остаться престолу и на каких основаниях; 2) учредить временное правление, пока не будет утвержден новый император, общим собором выбранных людей. Однако в решительный день Трубецкой окончательно растерялся и не только не явился на Сенатскую площадь, но даже принёс присягу императору Николаю. Храбрость свою Трубецкой доказал несомненно во время наполеоновских войн, но, по словам Пущина, он отличался крайней нерешительностью, и не в его природе было взять на свою ответственность кровь, которая должна была пролиться, и все беспорядки, которые должны были последовать в столице. «Эта неявка сыграла значительную роль в поражении восстания», - пишет академик М. В. Нечкина. Сами декабристы справедливо расценивали такое поведение Трубецкого как «измену» В ночь с 14 на 15 декабря Трубецкой был арестован и отвезён в Зимний дворец. Император вышел к нему и сказал, указывая на лоб Трубецкого: «Что было в этой голове, когда вы, с вашим именем, с вашей фамилией, вошли в такое дело? Гвардии полковник! князь Трубецкой! как вам не стыдно быть вместе с такою дрянью? Ваша участь будет ужасная!». Императору было очень неприятно участие в заговоре члена такой знатной фамилии, находившегося к тому же в свойстве с австрийским посланником. Когда несколько позднее государю отнесли показание, написанное Трубецким, и позвали его самого, император Николай воскликнул: «Вы знаете, что я могу вас сейчас расстрелять!», но затем приказал Трубецкому написать жене: «Я буду жив и здоров». 28-го марта 1826 года в каземат к Трубецкому вошёл генерал-адъютант Бенкендорф и требовал от имени государя, чтобы он открыл, какие у него были сношения со Сперанским; при этом Бенкендорф обещал, что всё сказанное останется в секрете, что Сперанский ни в каком случае не пострадает, и что государь хочет только знать, в какой степени он может ему доверять. Трубецкой отвечал, что встречал Сперанского в светском обществе, но никаких особенных отношений к нему не имеет. Тогда Бенкендорф сказал Трубецкому, будто бы он рассказывал о своем разговоре со Сперанским и будто бы даже советовался с ним о будущей конституции в России. Трубецкой решительно отрицал это. По требованию Бенкендорфа Трубецкой записал какой-то разговор о Сперанском и Магницком, который у него был с Г. Батеньковым и К. Рылеевым, и отправил пакет в собственные руки Бенкендорфа. Очевидно, к этому случаю имеет отношение одно место в необнародованном в своё время приложении к донесению следственной комиссия, где говорится, что руководители Северного общества предполагали сделать членами временного правительства адмирала Мордвинова и тайного советника Сперанского: «первый … изъявлял мнения, противные предположениям министерств, а второго они (по словам кн. Трубецкого) считали не врагом новостей». Верховный суд приговорил Трубецкого к смертной казни отсечением головы Письмо С.П. Трубецкого жене Е.И. Трубецкой [Вторник], 15 декабря Я жив и здоров, друг мой несчастный, я тебя погубил, но не с злым намерением. Не ропщи на меня, ангел мой, ты одна еще привязываешь меня к жизни, но боюсь, что ты должна будешь влачить несчастную жизнь, и, может быть, легче бы тебе было, если б меня вовсе не было. Моя участь в руках государя, но я не имею средств убедить его ни в искренности, государь сейчас подошел и приказал мне тебе написать только, что я жив и здоров буду**. Бог спаси тебя, друга моего. Прости меня. Друг твой вечный Трубецкой «Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя, – писала Екатерина Ивановна мужу в Петропавловскую крепость. – Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими. Одно меня может радовать: тебя видеть, делить твое горе… и все минуты жизни своей тебе посвящать…» По резолюции государя смертная казнь была заменена для Трубецкого вечной каторжной работой. Когда его жена, Екатерина Ивановна, пожелала сопровождать мужа в ссылку, император Николай и императрица Александра Фёдоровна пытались отговорить её от этого намерения. Когда же она осталась непреклонной, государь сказал: «Ну, поезжайте, я вспомню о вас!», а императрица прибавила: «Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем, на вашем месте и я не кол:)ась бы сделать то же!» Трубецкая первая из жён декабристов добилась решения выехать в Сибирь. Екатерина Ивановна прибыла в Иркутск 16 сентября 1826 года. 8 октября 1826 года партию ссыльных, в которой находился и С. П. Трубецкой, отправили в Нерчинские рудники. Некоторое время Трубецкая не знала, куда отправили мужа. По воспоминаниям Оболенского, Екатерина Ивановна обращалась к начальству с тем, чтобы было разрешено ей следовать за Сергеем Петровичем и «долго томили её разными уклончивыми ответами». В Иркутске Трубецкая провела 5 месяцев - губернатор Цейдлер получил из Петербурга предписание уговорить её вернуться назад. Однако Екатерина Ивановна была тверда в своём решении. Тогда же в Иркутск приехала Мария Николаевна Волконская. Наконец, им предоставили положение о жёнах ссыльно-каторжных и о правилах, на которых они допускаются на заводы. Во-первых, они должны отказаться от пользования теми правами, которые принадлежали им по званию и состоянию. Во-вторых, они не могут ни получать, ни отправлять писем и денег иначе, как через заводское начальство. Далее, свидание с мужьями дозволяется им только по воле того же начальства и в том месте, которое им же будет определено. Трубецкая лишилась чувств, когда увидела сквозь тюремный забор своего мужа – бывшего князя, закованного в кандалы, одетого в короткий оборванный тулупчик, подпоясанный веревкой. Аристократка, привыкшая к изысканной кухне, Екатерина Ивановна порой вынуждена была сидеть на черном хлебе с квасом. В Благодатском руднике Трубецкая отморозила себе ноги, потому что ходила в истрепанной обуви: из теплых башмаков она сшила шапочку товарищу своего мужа. Свидания с мужьями разрешались по часу два раза в неделю в присутствии офицера. Поэтому женщины часами сидели на большом камне против тюрьмы, чтобы иногда перекинуться словом с узниками. Солдаты грубо прогоняли их, а однажды ударили Трубецкую. Женщины немедленно отправили жалобу в Петербург. А Трубецкая с тех пор демонстративно устраивала перед тюрьмой настоящий прием – усаживалась на стул и поочередно беседовала с арестантами, собравшимися внутри тюремного двора. Чтобы видеться с мужем каждый день, Екатерина Ивановна выходила на дорогу, по которой ссыльных водили на работы, и переглядывалась или даже перекидывалась словом с проходившим Трубецким. А он по пути рвал цветы, складывал для жены букетик и оставлял на обочине. Как и другие декабристки, Екатерина Ивановна умела поддержать павших духом, успокоить расстроенных, утешить огорченных. Сергей Трубецкой в Петровском заводе часто говаривал: «На что нам окна, когда у нас четыре солнца!», имея в виду, кроме своей жены, Нарышкину, Фонвизину и Розен, живших в одном с ним тюремном отделении. В конце 1839 года истек срок каторги для Сергея Петровича Трубецкого. Семья получила приказ выехать на поселение в село Оек в 30 верстах от Иркутска. Переезд на новое место был омрачен смертью младшего сына Владимира, прожившего всего год. Эту первую утрату Трубецкие переживали особенно тяжело. Занятия хозяйством, помощь местным крестьянам помогали отвлечься от горестных дум, а их было немало. В сентябре 1840 года умер второй сын Трубецких, Никита. Все меньше оставалось у княгини сил и здоровья, все чаще страдала она приступами ревматизма. В конце января 1842 года, опасаясь скорой смерти, Екатерина Ивановна составила завещание, в котором просила своих сестер позаботиться о детях и муже. По состоянию здоровья и для учебы детей Трубецкая обратилась к властям с просьбой разрешить ей переезд в Иркутск. В 1845 году такое разрешение было получено. По иронии судьбы дом, в котором поселились Трубецкие в Знаменском предместье Иркутска, раньше был загородной дачей того самого губернатора Цейдлера, который восемнадцать лет назад пытался не пустить княгиню к мужу в Нерчинские рудники. Дом оказался просторным и уютным, но больше всего радовал княгиню большой красивый сад. Странники, бездомные, нищие всегда находили у Трубецких приют и внимание. Неизвестный художник. Дочери Трубецких Кроме заботы о детях на плечах Екатерины Ивановны лежала забота о воспитанниках, которые появлялись в ее доме: дочерях М. К. Кюхельбекера Анне и Юстине, сыне ссыльнопоселенца А. Л. Кучевского Федоре, дочери бедного чиновника Неустроева Марии и подруге дочерей Анне (фамилия ее не сохранилась). Все они без исключения были окружены доброй заботой и вниманием. В январе 1846 года до Иркутска дошло известие о кончине И. С. Лаваля, отца Екатерины Ивановны. Последние полгода старый граф был очень болен, и его жена пыталась добиться разрешения императора на свидание дочери с умирающим отцом, но все ее старания оказались напрасными. Николай I был верен своей клятве и не позволил ступить на землю европейской России никому из «своих друзей 14 декабря» и их близких. Четыре года спустя скончалась и мать декабристки, так и не увидев ни своей старшей дочери, ни внуков, рожденных в Сибири. Но именно в них оказалось продолжение жизни знаменитого и несчастного рода… Последние годы жизни Екатерина Ивановна все реже и реже выходила из дома, и в конце концов из-за ревматических болей ей пришлось передвигаться по комнатам в деревянном кресле на колесах. Нежная забота мужа и детей, конечно, продлила ее земные дни, но, к сожалению, ненадолго. Всю весну и лето 1854 года княгиня проболела. Она уже не вставала с постели, ее мучил сухой кашель, и врачи, старавшиеся облегчить ее участь, оказались бессильны. В 7 часов утра 14 октября 1854 года Екатерина Ивановна скончалась на руках мужа и детей. Говорили, что в последний путь жену «государственного преступника» провожал весь Иркутск. Современники писали, что такие многолюдные похороны этот город видел впервые. Гроб с телом покойной несли монахини женского Знаменского монастыря, в стенах которого и нашла свой последний приют Е. И. Трубецкая. Ее похоронили рядом с умершими ранее детьми Никитой и Софьей… По амнистии императора Александра II от 22 августа 1856 года, Трубецкой был восстановлен в правах дворянства. Его дети по указу от 30 августа 1856 года могли пользоваться княжеским титулом. Трубецкой не имел права жить постоянно в Москве. Приезжая туда с разрешения полиции, он отказывался делать новые знакомства и ограничивался кругом своих родственников и старых знакомых, говоря, что не желает «быть предметом чьего бы то ни было любопытства». По отзыву одного современника, он был в это время «добродушен и кроток, молчалив и глубоко смиренен». С.П. Трубецкой. 1860 год

Жена декабриста — выражение, ставшее нарицательным. Каждый слышал о подвиге женщин, отправившихся за своими мужьями в ссылку, но уже мало кто помнит их имена. «Декабристки» символизируют истинную любовь, но какой ценой далась им эта верность! Об истории самой трогательной любви и преданности расскажет сегодня Diletant . media .

Против семьи и света

Эти женщины клялись быть рядом со своими мужьями в горе и радости, и они сдержали свое слово. После знаменитого декабристского восстания 14 декабря 1825 года, когда группа дворян вышла на Сенатскую площадь, пятеро восставших были приговорены к казни, а все остальные — к ссылке. 23 декабриста были женаты, но вскоре казнили Рылеева, а Поливанов через некоторое время умер. Всем женам осужденных император Николай I предоставил право развестись со своими мужьями, но 11 из них от этой привилегии отказались. Прасковья Анненкова, Мария Волконская, Александра Давыдова, Александра Ентальцева, Камилла Ивашева, Александра Муравьева, Елизавета Нарышкина, Анна Розен, Екатерина Трубецкая, Наталья Фонвизина, Марина Юшневская. Эти женщины не просто пошли против своей семьи, которая не хотела отпускать дочерей на каторгу, но и понимали, что они будут ограничены в свободе передвижения и переписки. К тому же, дети, рождавшиеся в ссылке, автоматически становились казенными крестьянами, несмотря на благородное происхождение своих родителей.

Всем женам осужденных Николай I разрешил развестись со своими мужьями

Монумент «Жены декабристов. Врата судьбы» работы Зураба Церетели.

«Декабристка» в 17 лет

Самой юной из «декабристок» была Мария Николаевна Волконская. Она вышла замуж за Сергея Волконского за год до восстания в возрасте всего 17 лет! Когда мужа арестовали, Мария только-только родила ребенка, и долго не знала об аресте. Оправившись от родов, она тут же отправилась в Петербург, чтобы увидеться с мужем, и затем ни минуты не сомневалась, заявив, что поедет в ссылку вместе с ним. Отец проклинал ее, но перед смертью назвал ее «самой удивительной женщиной, которую он знал». О ее первом свидании с мужем ходили легенды — рассказывали, что Мария бросилась перед мужем на колени и принялась целовать его кандалы.

Самой юной из «декабристок» была Мария Николаевна Волконская

Мария Волконская

Я к Вам пишу

Волконская, как и многие другие жены декабристов, жила в крестьянском доме. Жизнь жен была нелегкой — они готовили каторжникам еду, чинили их одежду и состояли за них в переписке. Одним из тяжелейших наказаний для декабристов был запрет писать письма, они могли только получать вести. Поэтому жены выписывали для своих мужей, образованных дворян, все новые журналы, к тому же они писали вместо них письма, иногда по 10−20 в неделю, так что часто у них не оставалось времени написать пару строк своим близким.

Одним из тяжелейших наказаний для декабристов был запрет писать письма

В конце 20-х у Волконских умер сын, а затем и новорожденная дочь. Через некоторое время каторжников перевели на Петровский завод, где женам позволили поселиться в тюрьме вместе с мужьями. Вскоре их и вовсе перевели на поселение вне тюрьмы. В 1835 Волконского освободили от каторги, и лишь в 1856 декабристов амнистировали. К тому времени в живых остались только 15 декабристов из 120. Но долгие годы ссылки пагубно сказались на здоровье Марии: в 1863 году она скончалась. Это была любимая многими женщина, поражавшая людей своим умом и вдохновлявшая самого Пушкина.

Из дворца на рудники

Другая знаменитая «декабристка», Екатерина Ивановна Трубецкая, была первой из жен, кто добился от царя права сопровождать своего мужа. Она родилась в самой что ни на есть светской семье, но спокойно отказалась от всех светских благ, чтобы получить возможность видеть мужа. Она знала, что готовится восстание, разговоры о подготовке нередко велись в доме Трубецких, но она всеми силами пыталась отговорить своего мужа от затеянного. После ареста Трубецкая долго не могла добраться до своего мужа, разминувшись с ним в Иркутске. В Благодатском руднике, встретившись с Сергеем Трубецким, она упала в обморок: узнать исхудавшего и обтрепанного князя было непросто.

После ареста Трубецкая долго не могла добраться до своего мужа

Екатерина Трубецкая

Вместе с Волконской она сняла крошечный покосившийся домишко с соломенной крышей. Трубецкая писала, что по утрам волосы женщин нередко примерзали к бревнам, ведь зимой ветер дул буквально изо всех щелей. Первой время Екатерине, привыкшей к роскошной жизни во дворце, было тяжело: приходилось самой таскать воду, топить печку и стирать белье. Все свои теплые вещи она раздала каторжникам, а сама ходила в растрепанных башмаках и обморозила ноги. Только позже, в Чите, для жен декабристов построили ряд деревянных домиков и назвали их Дамской улицей.

Между мужем и сыном

Еще одна знаменитая «декабристка» — Анна Васильевна Розен. Ее муж, офицер, в сговоре не участвовал, но накануне восстания декабристы пригласили его и попросили привести на Сенатскую площадь как можно больше войск. На следующий день он не выполнил приказ усмирять восставших, за что и был приговорен к 10 годам. Анне не сразу удалось последовать за мужем — ей пришлось задержаться из-за шестимесячного ребенка. Лишь позже, в 1830, она отправилась в Петровский завод, а затем в Курган.

Анна Розен

Между Родиной и любовью

Для Прасковьи Егоровны Анненковой, урожденной Полины Гебль, решение поехать за Иваном Анненковым в Сибирь было втройне тяжелым. Ее родиной была Франция, и таинственный и суровый край вечной зимы пугал ее. Чтобы получить дозволение поехать на каторгу, она, уже беременная, лично едет на маневры, где должен был оказаться император, и бросается ему в ноги. К тому же, во время восстания Полина еще не была замужем за Анненковым, так что единственной причиной была любовь, но не долг. Повенчались они лишь на каторге в Чите, где на время венчания с жениха сняли кандалы.

Прасковья Анненкова

У каждой «декабристки» своя уникальная история, о которой можно рассказывать долго. Но объединяли этих женщин бесконечная любовь и преданность, которые послужили примером для многих.

Екатерина Астафьева